Михаил Анохин - Православие, самодержавие и «где уж нам уж выйти замуж…»

Православие, самодержавие и «где уж нам уж выйти замуж…»

Православный лицей занимал небольшое двухэтажное здание, в котором прежде находился детский сад. Не ремонтируемое помещение продолжало хранить запахи детских горшков и сырого белья. «Дети пахнут раем», - утверждал основатель ислама, однако пророк, несомненно, имел в виду арабских детей. Оттого можно предположить, что запах русских детей специфичен и даже что «ароматы рая» отчасти составляются из земных запахов праведников.

Учеников было около пятидесяти – с восьмого по выпускной одиннадцатый класс. Мнение, что, если уж приобщать детей к вере, то надо отдавать их в православные школы с первого класса, - неверно. Опыт показывает, что воцерковление успешнее, когда ребёнок начинает учиться в обычной школе, а заканчивает среднее образование в православной. Иными словами, до духовной школы ребёнку надо «дозреть», приобретя некоторый жизненный опыт. Хуже всего, когда в обычной школе преподаются история религий и «Закон Божий», что на деле обращается в пропаганду атеизма.

Штат лицея составляли старухи-пенсионерки (прежде преподававшие в вузах), а также разведённые женщины с одним ребёнком и несколько старых дев, «задвинутых» на религии по причине неудавшейся личной жизни. На этом сером фоне резко выделялся директор, бородатый и импозантный Михаил Николаевич в возрасте под шестьдесят, любитель порассуждать в кругу возглавляемого им женского коллектива. Самой молодой в нём была преподавательница английского языка Раиса Александровна. Учителя иностранных языков, как правило, несут с собой дух зарубежной культуры: с французским языком – парижский шарм, с немецким – основательность, с английским – снобизм. В Раисе Александровне, однако, не было ничего европейского в хорошем смысле, и в целом она была заурядна. Возможно, она получала институтское образование не на бюджете? Ведь к студентам, которые платят за обучение, требования часто понижены: где «бюджетнику» поставили бы двойку, «небюджетнику» поставят тройку, и за неуспеваемость не отчислят, чтобы институт не потерпел финансового ущерба.

Раиса не блистала ни интеллектуально, ни внешне (была полной и медлительной); вместе со своей матерью воспитывала без мужа дочь, и лишь относительная молодость - немного за сорок, а главное, близкие отношения с директором позволяли ей не комплексовать в женском коллективе. Согласно апостолу Павлу, «женщина спасается деторождением», и потому, имея дочь, Раиса считала своё положение матери-одиночки достойным большего уважения, чем у незамужних и бездетных (да ещё у неё была какая-никакая «личная жизнь»). Она однажды бестактно сравнила старых дев с пожарной командой, потому что такая дева тоже «никому не нужная, но всегда готовая». Кто ей подсказал это сравнение? Но на насмешку получила ответ ещё оскорбительнее: «где уж нам уж…» (Полностью присловье: «Где уж нам уж выйти замуж – я уж так уж вам уж дам уж».)

Пожилая учительница истории, одна из немногих в лицее благополучных женщин, послушав те «бабские» разговоры, однажды сказала, что завидовать замужеству не надо, так как семейная жизнь – это работа.

- Я не к тому, что «все мужики – “козлы”, хотя… По словам Демосфена, греческого оратора, каждый уважающий себя афинянин имел трёх женщин: гетеру для душевного комфорта, рабыню для чувственных утех и жену для продолжения рода.

- Гетеру - «для упоения и восторга». Кажется, такая была формулировка, - уточнила учительница литературы и улыбнулась, что «историчку» не смутило, и она продолжила спокойно:

- Такое было в Афинах в четвёртом веке до Рождества Христова, а теперь у нас, как говорится, «всё в одном флаконе». Женщина – жена - должна удовлетворять мужа одна по всем трём позициям.

- Одна? – усомнился кто-то из романтически настроенных незамужних.

В связи с житейскими обычаями древних греков учительница литературы ещё прибавила, что аналогичное было в России у некоторых богатых женщин:

- Согласно Гиляровскому, купчиха имела трёх мужей: мужа – по закону, офицера – для чувств и кучера – для удовольствия.

Компрометация добродетелей прекрасного пола не могла понравиться, и собеседники (собеседницы) переключились на обсуждение и осуждение нравов и повадок мужчин.

Оборотной стороной фаворитизма всегда является недоброжелательство, причём неприязнь к Раисе распространялась и на её дочь Лизу, которая училась в одиннадцатом классе лицея. Её там прозвали «Бациллой». Потому что бацилла (синоним микроба) заразна и представляется чем-то округлым? Девушка действительно была, как и мать, полновата, но с озорными глазами, вьющимися светлыми волосами и ещё по-детски веснушчатым лицом. Если мать часто вела себя бестактно, то дочь совершала едва не хулиганские проступки. Она втихоря курила и порой «выражалась», что в православном лицее абсолютно недопустимо: сигареты здесь называли «свечками дьяволу», а нецензурную брань - «молитвой дьяволу». А ещё «Бацилла» увлекалась гаданиями на картах, на воске, с кольцом на нитке и другими антиправославными глупостями.

«Райку» (Раису Александровну) коллеги-учителя не любили, но отчасти жалели, поскольку за несколько лет близости с директором тому стоило бы развестись со своей бездетной женой и жениться на любовнице. Если бы «Райка» забеременела, Михаилу Николаевичу, наверное, «не отвертеться бы», но их отношения продолжались, и ситуация не менялась.

Одним из свидетельств искренней религиозности Раисы служило её объяснение, почему она назвала свою дочь Лизой: «Потому что Великую княгиню Елизавету Фёдоровну канонизировали недавно, и под её попечительство попало пока ещё мало детей». На такое объяснение одна из недоброжелательниц рассказала анекдот. «Грузин молится в церкви: “Господи, помоги продать мимозу! Помоги продать мимозу!” А рядом молится инженер: “Помоги получить квартальную премию! Помоги получить премию!” Грузин оборачивается: “Сколько твоя премия?” – “Три тысячи” – “На - твои три тысячи! Не отвлекай Бога по пустякам!”»

Пересуды на тему её личной жизни возросли, когда Раиса вдруг обновила свой гардероб и освежила внешний вид: косметика стала ярче и в волосах сделала себе седую прядь (что, правда, выглядело безвкусно). Традиционные чаепития в учительской комнате всегда проходили при включённом телевизоре; так вот, Раиса однажды во время передачи про моды, заявила, что «искусственные бриллианты ни за что бы не стала носить». А в другой раз сказала:

- Если бы мне прибавили часов, я бы купила себе такие вот серёжки.

Благоприятные изменения внешнего вида молодой женщины позволили предположить, что у неё появился любовник, и отношения с директором могут прерваться.

Ещё заметили, что «Райка» стала морщиться, когда произносили принятое в той среде ироническое словосочетание «не князья». Так говорили, когда учителям приходилось делать работу уборщицы или когда при чаепитии подавали просроченный, засохший торт, а также когда в качестве салфеток за столом использовался рулон туалетной бумаги. Дальше - больше. Кто-то обратил внимание на то, что Раиса стала требовать от дочери (той самой «Бациллы»), чтобы она «делала прямую спину» или, что то же, «держала осанку». Но самое экстраординарное – дочь рассказала, что теперь мать по утрам подаёт ей кофе в постель! Этой новости соответствовало замечание Раисы, что «если у человека в детстве не было велосипеда, то, даже если через много лет он купит себе “Бентли”», то всё равно в детстве у него не было велосипеда». Не все оценили глубокий смысл такого высказывания, а одна из учительниц спросила, что такое «Бентли».

- Машина, которая ещё дороже, чем «Мерседес», - ответила Раиса.

Раньше она сама переключала программы телевизора - с согласия присутствующих, а теперь, не спрашивая мнения других, приказывала: «Включите про моды» или «Включите про новые товары». Сентенции, произносимые Раисой явно с чужих слов, командирский тон, повышенные требования к дочери и особенно «кофе в постель» - всё это позволило предположить, что «Райкин» новый знакомый – человек необыкновенный, а именно аристократ!

- Теперь эта дура перенимает манеры, соответствующие её представлениям о правилах светской жизни, - иронизировала недоброжелательница.

- А тебе больше нравится «брежневско-днепропетровский гламур»? – возразила ей ненавистница «совка».

Наконец Раиса объяснила, что её новый знакомый – Эндрю, англичанин русского происхождения. С ним она познакомилась на городском семинаре по методике преподавания иностранных языков. Эндрю постоянно живёт в Лондоне, а в настоящее время по договору преподаёт английский и французский языки в Дворянском лицее. И Раиса с придыханием прибавила, что Эндрю родился от эмигрантов «первой волны», то есть, очевидно, потомок дворян! (Теперешнее преклонение перед родовитостью не есть что-то новое для русского общества. Например, у Достоевского в «Идиоте» все дамы благоговели перед больным дегенератом, но зато князем.)

Раиса предложила директору взять Эндрю на временную работу учителем английского языка, забрав часть «часов» у неё. Последнее было странным, поскольку совсем недавно она просила, чтобы ей «часов» прибавили («хотела купить серёжки»).

- Что ж? - согласился Михаил Николаевич. - И твою дочь подтянет. Она же хочет поступать в МГИМО.

МГИМО - Институт международных отношений. Чтобы туда поступить, надо хорошо знать иностранный язык, а «Бацилла» знала английский плохо, и занятия с матерью каждый раз превращались в обоюдную истерику.

В одно весеннее утро, подъехав к месту работы на своих «Жигулях», Михаил Николаевич увидел, что место, где он обычно парковал машину, занято. Там стоял чёрный «Мерседес». Известно, что возле школ нередко дежурят машины, в которых сидят негодяи, соблазняющие подростков наркотиками. Стёкла «Мерседеса» были затемнены, но директор обошёл машину спереди и через переднее стекло увидел суровые лица двух мужчин. «Почему они непременно наркодилеры? – подумал директор. – Возможно, это водитель и охранник богатого родителя, который поджидает меня, чтобы договориться о зачислении его ребёнка в лицей. У “новых русских” дети нередко попадают в дурные компании». Войдя в здание, Михаил Николаевич, однако, посетителя не увидел, зато во время большой школьной перемены, когда в учительской он вместе с педагогами пил чай, появился ожидаемый англичанин.

Перед этим Михаил Николаевич, погрузившись в глубокое кожаное кресло, рассуждал о том, что мы живём, как в осаждённой крепости:

- В обществе разрушается культура, утрачиваются духовные, исторические и нравственные ориентиры, а государство предаётся пагубному экспериментированию в области образования...

- Вы, Михаил Николаевич, торт совсем не едите. Положите себе ещё, а то всё съедят, - проявляла заботу о директоре Раиса.

Но тот её не слушал и продолжал рассуждения:

- Всё лучшее представляется нам как относящееся либо к советскому прошлому либо к более отдалённому, например, к эпохе Александра Первого…

У Раисы зазвонил мобильник, она послушала и торжественно объявила:

- Англичанина? – взволновались учительницы и убрали со стола рулон туалетной бумаги, которой пользовались как салфетками.

- Раиса вышла и вернулась вместе с черноволосым стройным мужчиной. Он был гладко выбрит, одет в серый костюм, длинные ноги, будто на шарнирах, постоянно двигались, а на губах застыла белозубая улыбка. Директор не сразу заметил гостя, поскольку сидел в глубоком кожаном кресле спиной к двери и разглагольствовал о том, что необходимо восстановить пионерскую организацию. Элегантный мужчина не представился, перекрестился на иконы и сразу непринуждённо включился в дискуссию:

- Пионеры или скауты – это про меня, - заявил он. - Вот я перед вами - бывший бой-скаут. Впрочем, скауты не бывают бывшими, подобно тому, как…

Он осёкся и замолчал. Присутствующие тоже молчали, не зная, кого имеет в виду иностранный гость. Неужели чекистов? Оглядев компанию за столом, англичанин продолжил:

- Я последователь Пантюхова… Олег Иванович Пантюхов вошёл в историю России как основоположник разведчества и глава русских скаутов за границей.

Все озадаченно молчали. Англичанин стоял в непринуждённой позе, слегка согнув одну ногу, и Раиса с запозданием наконец представила гостя (тот при этом слегка поклонился):

Директор поднялся из-за стола и протянул руку для рукопожатия.

- Михаил Николаевич. Директор, - сказал он, пожимая руку англичанина. – Да, да, меня предупредили…

- С удовольствием готовы принять вас. Без английского сегодня никуда. Так что на вас надеемся.

Англичанин подсел к столику (длинные ноги создавали неудобство для него самого и для соседей). Раиса поухаживала и за ним: помыла чашку, налила в неё чай и положила перед гостем кусок торта на блюдце. Англичанин отпил чаю, отправил в рот кусочек торта, после чего сказал:

- Извините, что я прервал вашу беседу… Вы, кажется, говорили о пионерах и скаутах.

- Я считаю необходимым возродить подобную организацию под другим названием. Желательно отчасти церковным, - сказал директор.

- Такой или иной объединяющий мотив всегда в той или иной мере присутствует, - заметил англичанин.

- Несомненно. Ведь и коммунистическая идея имела характер светской религии, - согласился директор.

С гостем намечалось интеллектуальное состязание, и Михаил Николаевич вызов принял. Гость же сделал сильный ход, произнеся длинную тираду:

- Религиозный аспект в уставе у скаутов и у пионеров различен. Например, правила поведения скаутов подаются в повелительном тоне: «ты должен». Тогда как у пионеров уже: «ты бодр, весел, честен, готов помогать» и прочее. Разница такая же, как между Ветхим Заветом, который навязывает правила жизни, и Новым Заветом Иисуса Христа, который констатирует имеющиеся добродетели. В Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом, блаженны плачущие, кроткие, жаждущие правды, чистые сердцем» и так далее. А у Моисея: «Аз есмь Господь Бог твой, да не будет у тебя других богов; не сотвори себе кумира; чти отца твоего и матерь твою; не убий, не укради, не пожелай жены ближнего» и прочее в таком роде.

Англичанин говорил по-русски как бы слишком чисто, что напоминало лёгкий акцент. После же его сверхинтеллектуального выступления директор почувствовал себя неловко, а Раиса сказала (как всегда бестактно):

- Скорее, следует говорить о семитском чадолюбии, - возразил англичанин. – Хотя «еврейская мама» - синоним чрезмерной опеки над ребёнком. Даже шутят: «Какая разница между еврейской мамой и террористом? – Разница в том, что с террористом можно договориться».

Все засмеялись. В этот момент к чаепитию присоединился духовник лицея седой бородатый старик отец Илья. Он был в чёрном подряснике с серебряной цепочкой, спускавшейся с шеи к наперсному кресту, спрятанному в нагрудном кармане подрясника. Священник извлёк наружу крест, перекрестил присутствующих и еду на столе, после чего спрятал крест и, очевидно, слышав разговор, прибавил к нему своё:

- В Ветхом Завете чадолюбие - в Книге Руфи, в неутешном плаче Рахили о детях своих и ещё в некоторых местах.

- Зато индоевропейцы, они же арийцы, относились к детям как к маленьким взрослым. Талейран, по его словам, под одной кровлей с родителями не прожил и недели. Даже сегодня английские аристократы своего ребёнка в семь лет отдают в закрытый пансионат и видят его очень редко. Примерно то же было с Пушкиным: будущего поэта отправили его в лицей – и никакого родительского воспитания. Совсем драматичным было отношения к детям, например, у осетин (также относящихся к индоевропейцам-арийцам, по крайней мере, по языку). Классик их литературы Коста Хетагуров писал, что отец его не называл сына по имени, но преимущественно «Где этот парень?» и прочее. Родители не имели права спасать своего ребёнка, даже когда бы тот упал в костёр. Отец Хетагурова в трёхлетнем возрасте однажды покатился с крыши сакли, и дед позволил себе лишь наступить на конец его рубашки и ждал, пока на детский крик не сбегутся соседи и не спасут малыша. В Евангелиях есть ряд фактов в пользу того, что Спаситель не был типичным семитом-евреем. Самый яркий из этих фактов - история, как родители Иисуса шли с богомолья и лишь на полпути спохватились, что двенадцатилетнего Сына с ними нет. Так что Иисуса Христа можно назвать «Спасителем всех народов» не только с богословских позиций, поскольку Он действительно был «Сын Человеческий» во всех смыслах.

Священник кивком подтвердил, что всё правильно, директор чувствовал себя подавленным эрудицией гостя, и неловкую паузу разрядила ветхая старуха, преподавательница церковно-славянского языка. Она встала и воскликнула зычным голосом:

На что ей недружно ответили: «Во истину Воскресе».

Англичанин был озадачен, а отец Илья объяснил, что, хотя Пасха ещё не наступила, старые монахи иногда такое («Христос Воскресе!») возглашают в начале Великого поста, чая, что могут не дожить до главного Праздника.

- Наша любимая и уважаемая Мария Ивановна предуготовилась к вечной жизни, - пошутил Михаил Николаевич и обнял за плечи отважную старуху.

Англичанин просил называть себя Андреем Кирилловичем, но за глаза его прозвали «Эндрюшей». Знакомясь с программой обучения, он подружился с директором настолько, что в конце рабочего дня мужчины нередко уединялись в директорском кабинете и покидали его нетвёрдой походкой. Утром уборщица обращала внимание на то, что иконы в кабинете завешены: по православному обычаю, это делается при пьянке. Зато на традиционном чае в учительской Михаил Николаевич делился интересными сведениями, почерпнутыми из застольных разговоров с эрудированным «Эндрюшей». Например, что отцом либеральной педагогики следует считать Сократа. Древний грек утверждал, что до рождения душа будущего человека обладает всеведением, но забывает обо всём при появлении на свет. Педагогу надлежит совершать «интеллектуальные роды», выводить наружу то, что до времени пребывает в тёмных глубинах души ученика. Ещё «Эндрюша» шутил, предлагая перевести тексты русских опер на английский язык, - на «ангельский язык», как он тоже шутил. Петь надо по-английски, потому что главные ценители этих опер приезжают сюда из-за границы. Вообще же, - и тут «Эндрюша», кажется, не шутил, - если мы действительно хотим радикальных реформ, то следует кириллицу заменить латиницей. Как это сделал в Турции Кемаль Ататюрк, заменив турецкую письменность на латиницу, и в итоге турецкие реформы удались, а российские буксуют. В СССР после революции в реформе языка остановились лишь на упрощении орфографии.

Михаил Николаевич такое прочёл и объяснил, что оно помогало гимназистам запоминать слова с буквой «ять», поскольку эту букву содержат все слова в стишке.

- Без той ветвистой, красивой буквы у нас оголились леса, хлеб потерял аромат и бес стал не рогат, - заключил Михаил Николаевич явно всё с подачи англичанина.

- Знаете ли вы, что в Институте благородных девиц запрещалось чтение романов Диккенса, Тургенева, Достоевского и Толстого? – спрашивал директор своих сотрудников после очередного застолья с русским англичанином. - Потому что душу возвышающее чтение «благородным девицам» не нужно. «Это народ надо возвышать, а дворянки и так из высшего класса. Им важно невинность соблюсти».

Рассказывал и вовсе сомнительное. Что будто бы для институток существовали особые издания классиков, в которых многоточий было больше, чем текста. И что выброшенные места были собраны в особый том издания, который ученицы могли купить лишь по окончании института. Этот последний том представлял собой предмет особого вожделения, и его тщательно прятали.

Раиса, как и прежде, обслуживала директора во время чаепитий, и однажды тот сказал ей в чисто английской манере:

- Если мне принесли чай, то я, значит, заказывал кофе. Если же это кофе, то принеси мне, пожалуйста, чашечку чая.

Конечно же, эту шутку он воспроизвёл со слов «Эндрюши».

Учителя недоумевали, зачем англичанину надо было ехать в Россию? Шпион? «Но что шпионить в лицее? Неужели молодой человек, владеющий русским и французским языками, не мог найти в Англии работу?» Напрямую этого вопроса ему не задавали, но однажды он сам на него ответил, хотя малоубедительно. Эндрю заговорил о том, что, во-первых, хотел посетить родину предков, но, главное, стал православным под воздействием проникновенных проповедей митрополита Антония Сурожского и приехал в Россию ради православия. А ещё сказал, что очень любит Достоевского, Константина Леонтьева, Василия Розанова и Павла Флоренского.

Вскоре после такого объяснения однажды утром уборщица в директорском кабинете увидела храпящих на кожаных диванах в верхней одежде директора и его английского друга. Иконы, как всегда, были завешены, но притом на столе среди остатков закуски и выпивки лежали два нательных крестика, снятых, очевидно, ради того, чтобы меньше смущать ангелов-хранителей. Когда же директор – бледный и отёчный – днём появился в учительской, он озадачил коллектив заявлением, что лицей будут инспектировать из Парижа:

- Приедет дама для проверки Дворянского лицея, который оттуда финансируется, но тот лицей на ремонте, так что показать лучше бы наше помещение.

- И наших детей? – уточнила одна из учительниц.

- Понятно. Дворянский лицей – липовый, а деньги настоящие. Может, с нами поделятся? – предположила та же скептически настроенная учительница.

- Я спросил о том, что мы будем иметь с такого маскарада. Андрей заявил, что его работа у нас – вот и есть плата.

- С детьми он хорошо занимается. Они с ним английские стихи учат, песенки… Правда, песенки такие… - вздохнула Раиса с осуждением. – Хотя другие им неинтересны. И вот теперь маскарад всему лицею…

- Ложь во спасение, - примирительно заметила одна из старух и перекрестилась.

- После все исповедуемся, покаемся и закажем молебен, - улыбнулся директор.

- Для того «Эндрюша» у нас и появился, чтобы подготовить почву, - сказала одна из старых дев. - Покажем Парижу «Бациллу». Она говорит, что научилась делать «книксен».

- Не то, что ты подумала. Хотя современные, они много чего умеют. «Книксен» - приседание. По-немецки. Ты ж сама её научила и не знаешь названия. Знак вежливости. Как у благородных девиц.

- «Бацилла» - сплошное наказание. Она тут такие стихи подругам читала! – сказала одна - из учительниц и процитировала:

- Это название пьесы Радзинского, - сказала другая. - Но про кого стишок-то? Мы думали, что прошла дурная мода, когда девчонки мечтали пойти в проститутки, а вот ведь...

- Конечно, раньше с детьми было проще. «Мир, дружба и жвачка», - вот и весь идеал тогда, - сказала третья.

- «Бацилла» – всегда дурной пример, - продолжила учительница, читавшая стихи, и обратилась к Раисе: - Ты же рассказывала, как она ещё в детском саду собрала малышню и скомандовала: «Всем намочить в штаны!» Детский сад находился в нашем же здании, где мы сейчас. А в первых классах школы с шайкой мальчишек звонила в чужие квартиры в многоэтажном доме бегом с верхнего этажа до нижнего.

- Значит, вы согласились на фальсификацию?! – вернулась к прежней теме одна из старух.

- Согласился подумать, - уклончиво ответил Михаил Николаевич.

- Будем изображать дворян вместе с учениками, - засмеялась кто-то.

- А ты, значит, заранее знала, что он готовит нам такое испытание, что стала дочь манерам учить? – обратилась к Раисе её недоброжелательница.

Через несколько дней после тех разговоров в кабинет директора зашли двое мужчин среднего возраста в чёрных костюмах и белых рубашках без галстуков. Перекрестившись на иконы, представились работниками известного банка, после чего без обиняков спросили:

- Сколько вы хотите за отказ от директорства и учредительства?

Михаил Николаевич уронил на грудь тяжёлую «после вчерашнего» голову, почесал бороду и ответил, что лицей не его собственность и что он не является единственным учредителем.

- Знаем. С другими мы договоримся, - ответил один из серьёзных мужчин, а второй прибавил:

- Уже договорились. Вы назовите ваши условия.

В голове Михаила Николаевича просветлело, и он ответил, что подумает над предложением.

Неприятные мужчины ушли, а директор в окно увидел, что они уехали на чёрном «Мерседесе». «Не их ли я видел в этой же машине в тот день, когда появился англичанин? Да и не “Эндрюша” ли сам прислал этих бандитов?» - раздумывал Михаил Николаевич.

Англичанин тоже был взволнован рассказом о загадочных посетителях:

- Их было двое, и вы с ними беседовали? Разве не знаете, что нельзя разговаривать втроём? Два свидетеля - основание для возбуждения «группового дела»!

- Причём тут «групповое дело»? – удивился Михаил Николаевич.

- Вы не прошли ГУЛАГ! Железное правило: не разговаривать втроём!

- Вы говорите так, будто сами «мотали срок», а не только начитались Солженицына. Но дело не в этом: кажется, я этих типов уже однажды видел возле лицея в той же машине.

- Один Сергей Петрович, другой Иван Сергеевич. Как Тургенев, поэтому я запомнил.

- «Как Тургенев» - это хорошо. Но имена могут быть вымышленными… А этот «Тургенев» - не с кавказским акцентом?

- Иван Сергеевич? Пожалуй. Слегка. И, кажется, у него шрам на левой скуле.

- Кавказец с шрамом – точно он! Высокий, загорелый…

- Он. Он у директрисы Дворянского лицея водителем её «Мерса». Они и меня на нём возили. Я предполагаю, что они из КГБ…

- Суть не изменилась… Вы уж меня простите. Потому что такая уж у нас, у эмигрантов, предубеждённость в отношении вашей правоохранительной системы. Так что я даже вашего духовника подозреваю. Не говоря о моей директрисе с её «Мерседесом».

Эндрю поморщился, показав, что собеседника ни в чём не подозревает.

- Но в отношении духовника – вы же не будете отрицать, что церковные иерархи сотрудничали с КГБ? - спросил он.

Михаилу Николаевичу стало обидно за отца Илью. За многолетнюю историю лицея сменилось несколько духовников, и все они создавали проблемы, считая себя главнее директора. Только этот старик никому не мешал и притом был весьма компетентен в церковных делах.

- Отец Илья не иерарх, - возразил Михаил Николаевич.

- Я и говорю, что вы должны меня понять, - оправдывался русский англичанин. – Ведь я, кроме того, ещё всех тут заочно записываю в жулики и воры. Принципиальный вопрос для меня всегда формулируется так: КГБ или бандиты?

- Как православие и самодержавие. Взаимно дополняют, - пробурчал Михаил Николаевич.

Англичанин улыбнулся, показав, что ценит остроумие, и сказал в ответ:

- Криминальной составляющей здесь всё же больше, и так было всегда. Николай Первый внушал наследнику, будущему Александру Второму: «В России не воруют только два человека: ты да я». А сегодня, как объяснила моя директриса, лишь стоит где-то появиться деньгам, тут же появляется некто, чтобы их отнять.

Собеседники помолчали. «Молчание – знак согласия»? После паузы Михаил Николаевич спросил:

- Сумма мне неизвестна. Но если у директрисы дорогая машина и загородный коттедж, да ещё к ней приставили этих двух… Неясно только, от кого.

- От бандитов или от ФСБ? Но в любом случае деньги, значит, неплохие, - сделал вывод директор.

- Такой теперь, как говорят, «имидж» родины моих предков, - вздохнул «Эндрюша». – Могу повторить, что вы легкомысленно согласились с ними разговаривать. У них в кармане, конечно, был диктофон, всё записали, а позже, подделав вашу речь, дополнят тем, чего вы не говорили. Будут вас шантажировать компроматом с целью завладеть зданием и прилегающей территорией. Рейдерский захват.

Директор задумался: «Откуда англичанин, пробывший у нас без году неделю, уже всё знает про наше рейдерство?»

- Дворянский лицей с этим сталкивался? У него есть своё помещение? – спросил он.

В голосе «Эндрюши» Михаилу Николаевичу послышалась ирония, и он с ехидством спросил:

- А Дворянский, кстати, имеет лицензию? – спросил Михаил Николаевич, и его «осенило»: - Не моё ли здание вы хотите захватить и те двое не ваши ли люди?

- Если вы мне не доверяете и в чём-то подозреваете, то нам остаётся обратиться в другое место, - сухо ответил англичанин. - Ваш лицей не единственный.

- Но везде это обойдётся дороже, - буркнул директор. - Предполагаю, что так называемый «Дворянский лицей» существует в очень ограниченном виде. Наподобие того, что называют «домашним образованием». Когда объединяется группа родителей, обзаводятся справками, что их дети по состоянию здоровья нуждаются в обучении на дому, и, обложившись учебниками, готовят детей к сдаче ЕГЭ. Проходят нашу бестолковую школьную программу лет за шесть.

- Но помочь вам всё же нужно. Разве мы не христиане? Тем более православные, - выдавил из себя директор. Он смотрел на русского англичанина, и тот сделал свой ход в беседе:

- Вам, конечно, известна «уваровская триада». «Православие, Самодержавие, Народность»Х. Ваш лицей – как бы её первая часть, но без представления об историческом величии России православие «повисает в воздухе». Поэтому Дворянский лицей и Православный дополняют друг друга. Разве что в Дворянском преподают ещё танцы и этикет.

Увидев удивлённые лица, с той же ухмылкой объяснил:

Все помолчали, затем Михаил Николаевич спросил:

- «Народность» - мы с вами. И ученики, дети, воспитывая которых перенимаем их духовную - чистоту. «Душа по природе христианка», по определению Тертулиана.

Все опять помолчали, после чего Михаил Николаевич со вздохом произнёс:

- Насчёт «Народности». Не те ли двое, которые меня напугали, к ней ближе нас? Я их впервые увидел, сидевших в машине в тот день, когда вы у нас появились.

- Которые то ли бандиты, то ли гэбисты? Они, очевидно, осмотрели здание лицея и территорию, а затем они заехали за мной и привезли меня к вам… Константин Леонтьев по-эстетски симпатизировал всяким удальцам. Однако и скауты Пантюхова, и тем более ваши теперешние бандиты и гэбушники вряд ли бы воодушевили русского «протоницшеанца». Скауты – потому что слишком комильфо. Бандиты же - поскольку далеки от самодержавия, требующего наличия личной чести и ответственности за страну.

- Считаете, что у наших криминальных граждан нет личной чести? – возразил Михаил Николаевич. - Вы неправы. Бандитские «понятия» эквивалентны «чести». Затем, бандиты нередко религиозны. Как на войне нет атеистов в окопах.

- Что есть довод не против атеистов, а против окопов, - сострил англичанин и прибавил: - А уваровской триаде предшествовала французская «либертé, эгалитé, фратернитé». Известна также гитлеровская «айн фолк, айн рейх, айн фюрер». А всем предшествовала испанская небезызвестного Торквемады: «одна вера, один закон, один король».

Директор смутился, неуверенный в том, что хорошо знает перевод французской и особенно немецкой триады («один народ, один рейх, один вождь»), почесал бороду, и последующие его слова прозвучали не очень убедительно:

- Я хочу сказать, что правоохранительные органы всегда были оплотом державности.

На что собеседник ответил в том же провокационном стиле:

- Что не помешало многим представителям этого «оплота» сделаться самыми активными либеральными демократами после ельцинского переворота.

- Тут вы, к сожалению, правы, - вздохнул Михаил Николаевич. – Бывшие агенты теперь работают и в «Новой газете», и на «Эхе Москвы». Шеварднадзе при СССР возглавлял КГБ в Грузии, а Кравчук на Украине заведовал идеологическим сектором ЦК. Став украинским президентом, Кравчук начал прославлять Бандеру. «Но вы же его раньше проклинали», - сказали ему. «У меня не было информации», - ответил Кравчук. Это у него-то не было информации?! А уж сколько таких прежде рьяных коммунистов сегодня вошло в криминал!

- Я приехал на историческую родину, чтобы разобраться, что она из себя представляет. Понял же лишь правоту поэта: «В Россию можно только верить». Хотя теперь говорят: «Давно пора, ядрёна мать, умом Россию понимать…» Тот же Дворянский лицей. Какие «дворяне» в современной России? Их родители либо сгнили в ГУЛАГе, либо, хуже того, сотрудничали с КГБ. Эта сволочь-директриса – извините меня за вульгарную лексику – направила меня к вам, чтобы «подготовить почву» для проверки, от которой зависит финансирование её «липового» лицея из некоего фонда. Сама не приехала! Боится разоблачения? Её помещение будто бы на ремонте, но, говорят, что его сдали в аренду… Хитрая сволочь. Извините меня ещё раз… Но вам не следует ничего бояться: фонды двадцать процентов забирают себе, так что скандал никому не нужен.

- И здесь «липа», и там «липа». А мне, значит, нужно подготовить персонал и учеников.

- Достаточно показать эту… как её? Дочь Раисы Александровны.

- Да. Мать её уже подготовила. Научила держать осанку и приседать при приветствии. Отвечать на каверзные вопросы. Хотя, думаю, вопросов не будет.

«С Райкой у него близкие отношения?» - ревниво подумал Михаил Николаевич и спросил:

- Почему? Справить Светлый праздник в Москве… - сказал русский англичанин мечтательно и перекрестился, но затем поднялся на своих гибких ногах, артистично заломил руки и воскликнул с болью: - Зачем я вляпался в эту историю?! Приехал отвлечься, развлечься, приобщиться, обновить знание языка, - и на́те!

Преподавал он талантливо, поскольку имел опыт преподавания, правда, русского языка. Первое время на его уроках присутствовала Раиса. Она не сводила глаз с иностранца, ученики это видели, отвлекались от занятия и хихикали. Дочь Раисы, кажется, более других девчонок влюбилась в «Эндрюшу». Она постриглась в парикмахерской, создав причёску под названием «я упала с самосвала, тормозила головой». Поэтический беспорядок на голове прибавил восемнадцатилетней девушке привлекательности, хотя духовник и учителя возмущались. Но не выгонять же за это из лицея? Притом «Бацилла» усилила прилежание особенно по английскому языку. Но как ещё обратить на себя внимание англичанина? Однажды, придя на урок, тот заметил на своём стуле кнопки остриями вверх. Чья проделка? Учитель оглядел класс и догадался, кто виновник. Он собрал кнопки и едва не бросил их в лицо хулиганке. Ещё хуже последовала за этим выходка с учительским туалетом. Дверь его открывалась внутрь. Когда «Эндрюша» на перемене зашёл туда, «Бацилла» привязала ручку двери верёвкой к поручню лестницы. Класс, затаив дыхание и хихикая, наблюдал за тем, как дёргалась дверь. Наконец, верёвка лопнула, дверь открылась, учитель, красный от возмущения, вышел из туалета, а ученики разбежались. Чьё хулиганство? Проводить расследование было глупо, класс зачинщицу, конечно, не выдал, но, что это была работа «Бациллы», никто не сомневался.

Развязка наступила при разучивании одного стихотворения. Оно описывало зоопарк и включало английское название гиены – «hyena», читается «хаина». Так вот, хулиганка в произношении заменила букву «а» на «у», и получилось похабное. Класс хохотал, а учитель пришёл в ярость. Он выволок из-за парты дерзкую девчонку и схватился за ремень своих брюк! Потом, держа «Бациллу» за её художественную причёску, приказал ученикам покинуть класс! Все гурьбой выбежали в коридор и принялись обсуждать, какое наказание ждёт «Бациллу». Англичанин снял ремень и отхлестал негодяйку. Класс за дверью слушал глухие удары и стоны девчонки, из чего выводились самые дикие предположения.

- Как ловко он её скрутил. Наверное, этому учат у скаутов, - предположила одна из учительниц.

- Он назвал себя «бой-скаутом». По-нашему, «бой-парень», - сказала вторая.

Одна из учительниц хотела пояснить, что «бой» по-английски – «мальчик», но воздержалась.

Раиса была подавленной и молчала. Её завистница и недоброжелательница из старых дев сказала шёпотом (но чтобы Раиса услышала):

- Поступил как русский барин. Они держали в жёстких руках дворню.

- И улучшали породу, - добавила третья, самая пожилая.

- Знаете, в каком возрасте прекрасная Беатриче ранила сердце Данте? В восемь лет! - сказала преподавательница истории.

Раису и её дочь не любили и потому поступок иностранца особенно не осудили. Имело значение и то, что православный средневековый Домострой поощрял подобные методы воспитания под названием «смиряние» (смирение) при условии «не до сокрушения костей».

По христианской традиции, дети считаются находящимися в постоянном Богообщении, и невинные девочки имеют право (должны?) находиться в храме с непокрытыми головами. Лицеисты каждое утро молились в храме, расположенном через дорогу от лицея, и там привыкли к тому, что все без платочков как «Христовы невесты». Так вот, на следующее утро после конфликта «Бацилла» вошла в храм в светлом платочке! Он выделялся среди тёмных платков взрослых прихожанок. «Потеряла девственность?!» Учителя и ученики заволновались, Раиса воскликнула: «Врёт! Меня злит!» - и зарыдала. Потом стала молиться святой Княгине Елизавете Фёдоровне. Раису утешали тем, что дочь пойдёт исповедоваться, и «Бог простит». «А ложь – тоже грех».

Директор, конечно, имел по этому поводу разговор с англичанином, после которого они заночевали в директорском кабинете.

Шла Страстная неделя, строгий пост, все ежедневно посещали храм, и разбирать конфликт директор не стал, чтобы не нарушать молитвенного настроения. Однако главной причиной было появление долгожданной парижской дамы. Она, как и Эндрю, принадлежала к потомкам послереволюционных русских эмигрантов. Пришла вместе с директрисой Дворянского лицея, и все заметили, насколько они похожи: обе, что называется, «зрелые женщины», хорошо сохранившиеся подкрашенные брюнетки, со вкусом одетые (скромно, но дорого), на подкрашенных губах улыбка. Они познакомились в Париже. Француженка была энергичнее, а директриса держалась загадочно, - возможно, потому, что без поддержки Михаила Николаевича и Андрея Кирилловича ей бы не удалось убедительно изобразить хозяйку. Тем не менее с подсказками она удачно провела гостью по помещениям, которые в глазах француженки выглядели бедными. Зато ей импонировало множество икон и ещё заинтересовала выставка религиозных детских рисунков. Дворянская же тема наглядно совсем не была отражена, если не считать заключённую в раму фотографию Царственных Страстотерпцев.

- По виду у вас не столько дворянская, сколько религиозная школа, - сказала француженка.

- Потому что в известной «триаде» самодержавию предшествует православие, - объяснил Андрей Кириллович (его представили в качестве заместителя директрисы).

- Да. «Православие, Самодержавие, Народность», - вспомнила русская француженка.

- Цвет местного дворянства вы увидите в Дворянском собрании, - сказала директриса. - Я вас готова сопровождать. На Пасху ожидается угощение и бал на Святой неделе. Туда к нам приходят представители мэрии и патриархии. Я вас со всеми познакомлю.

- Конечно, пойду. С радостью, - согласилась гостья.

- Может быть, мы сейчас зайдём в храм и после пообедаем? Хотя в Великую пятницу обед у нас самый скромный, - сказала директриса.

Перед походом в храм учащиеся в зале хором спели «Патриотическую песню» Глинки. После окончания пения все зааплодировали, а отец Илья воскликнул «Аксиос!»Х. «Патриотическую песню» лицеисты разучили перед посещением гостьи (данное произведение предлагалось в качестве гимна новой России, но в 2000 году остановились на прежнем, апробированном временем сталинском, с подправленным текстом). Польщённая гостья растрогалась и произнесла благодарственную речь про то, что русская душа за границей сохраняется через родное православие.

Потом все вышли из лицея, чтобы направиться через дорогу к храму. И тут Михаила Николаевича ожидал сюрприз: возле чёрного «Мерседеса», на котором директриса привезла француженку, стояли те самые двое суровых мужчин в чёрных костюмах.

- Наши друзья. Финансовые посредники и в прочем тоже, - представила их директриса. – Любезно согласились транспортировать гостью по городу.

- Мы немного знакомы, - сказал один из них, криво улыбнувшись Михаилу Николаевичу. Тот посмотрел на англичанина и прошептал ему:

Англичанин на это тоже шёпотом, ухмыляясь, ответил:

То ли агенты, то ли бандиты остались при машине, а лицей в полном составе во главе с духовником, директором, директрисой и двумя иностранцами прошли через дорогу в храм. В тёмном храме, освещённом только горящими свечами, соответственно трагической обстановке Страстной пятницы, англичанин подвёл француженку к иконе Божьей Матери Державной, и они оба её облобызали. Эта икона была найдена («явлена!») 2 марта 1917 года, в день отречения Николая Второго, и считается главной святыней монархистов, в молитвах перед ней надеющихся на возрождение императорской России. Вместе со всеми иностранцы приложились к Плащанице, причём на глазах англичанина появились слёзы. Раиса подталкивала дочь поближе к иностранцам, и та – в чёрной косынке – вместе с ними засветила свечку перед Державной иконой, после чего, целуя Плащаницу, символизирующую умершего Спасителя, кажется, тоже заплакала.

- Замечательная девушка. Такие раньше из Института уходили в монастырь, - сказала француженка.

Что от девушки пахнет «ладаном сатаны» (как в лицее называли табачный дым), иностранцы не заметили. Они соперничали друг с другом, кто из них более русский. По дороге из храма англичанин начал читать дореволюционный стишок, в котором все слова с буквой «ять»:

Француженка, однако, тотчас продолжила, показав, что эту подсказку для запоминания трудной буквы знает:

Англичанину осталось лишь попечалиться, что «большевики-коммунисты изуродовали русский язык, так что теперь и лес не ветвист, и хлеб не ароматен».

Трапеза в лицее разделилась: учащиеся ели в столовой, а большинство педагогов вместе с гостьей – в учительской комнате. Отец Илья сначала прочёл молитву вместе с детьми, потом повторил её в учительской и присоединился к собравшимися там. В Страстную пятницу полагается ограничивать себя во всём плотском, но завет любви и гостеприимства - наивысший, так что на столе вместе с постной закуской присутствовало вино, которое в шутку называют «кровью Христовой», поскольку вином причащаются. Произнести первый тост предложили француженке. Та высказалась оригинально:

- Кто чем живёт, того тому и недостаёт. Например, силачу чего не хватает? Силы! Потому что ему бы ещё прибавить килограмм, и он побил бы рекорд. Бегуну не хватает скорости. Умному – шахматисту или математику – ума. Богатому, естественно, не хватает денег. И так далее… Я бы пожелала бы всем присутствующим, чтобы вам не хватало любви.

Такое всем понравилось, священнику тоже. Благословив трапезу, отец Илья направил разговор в каноническое русло, соответственно Великому дню:

- Желаем, чтобы услышаны были всеми слова Господни: «Се гряду скоро!», и чтоб мы ответствовали: «Ей, гряди, Господи Иисусе!» А противоположный сему дух есть дух антихристов, старающийся отвлечь христиан от мысли о Втором пришествии Христовом и последующем затем воздаянии. Поддающиеся сему духу подвергаются опасности не узнать антихриста, когда он придёт, и попасть в его сети. Слуги антихристовы, как предупреждал нас Господь по Евангелию от Матфия, будут стараться «прельстить, если возможно, и избранных».

Отец Илья перекрестился. Вслед ему все также перекрестились, после чего молча закусывали. Француженка опять оживила обстановку, сказав:

- Семьдесят лет СССР проклинали за «сатанинскую власть». А теперь Россия стала внешне самой религиозной страной. Власти позируют по телевидению со свечками, однако в мире ненависти к стране не убавилось.

- «Внешне религиозной» - вы правильно назвали, - ответил ей отец Илья. – Все считают себя православными, а много ли воцерковлённых? Регулярно причащается четыре процента населения! Столько же, сколько после февральской революции в армии, когда там отменили обязательную исповедь и причащение. Оттого проиграли ту войну со всеми ужасными последствиями. Забвение нравственных устоев – как оно было у нас более семидесяти лет, так оно и осталось. Даже хуже стало. Смутное время, как в семнадцатом веке.

- Тогда, четыреста лет назад, сами современники считали причиной «смутного времени» нравственное одичание. А в конце восемнадцатого века увлечение свободомыслием завершилось нашествием Наполеона и сожжением Москвы. Закрытие церквей при Хрущёве обернулось Карибским кризисом, поставивший мир на грань атомной войны. А что сегодня происходит и куда мы идём, страшно подумать.

Отец Илья словам французской гостьи утвердительно кивал и заключил:

- Будем молиться, чтобы суд над нашим отечеством Господь переложил на милость.

Душеспасительному разговору директриса внимала с умилением, тогда как Михаил Николаевич ощущал неловкость, поскольку не вставил от себя ничего такого духовного. Подобную неудовлетворённость, вероятно, ощущал и англичанин и, собравшись с мыслями, сказал:

- Митрополит Антоний Сурожский считал, что ад, конечно, существует, но он пуст. По милосердию нашего Спасителя, Сына Божьего.

Заявление англичанина всех озадачило, а одна из учительниц произнесла вполголоса:

Достойный ответ англичанину нашёл отец Илья, процитировав псалом:

Парировать такое «Эндрюша» мог только чем-то бесспорным:

- Святой праведный Иоанн Кронштадтский пророчествовал, что «если Россия не очистится от плевел, то запустеет, как древние царства и города, стёртые правосудием Божиим с лица земли за своё безбожие».

- Отец Иоанн в девятьсот седьмом году говорил: «Чем бы мы стали, россияне, без Царя? Враги наши скоро постарались бы уничтожить и самое имя России». И ведь действительно вместо России стал СССР – другое имя, другая страна. А отец Павел Флоренский допускал даже умирание Русской поместной церкви.

При упоминании последнего имени русский англичанин заявил:

- Отца Павла Флоренского большевики утопили на барже.

- Насколько известно, этот философ, священник и учёный, будучи ссыльным, продолжал проводить исследования государственного значения, и расстрелян в Соловецком лагере при невыясненных обстоятельствах.

- Отчего же «невыясненных»? Есть данные, что не просто расстрелян, а утоплен. Ведь «врагов революции» топили вместе с баржами тысячами. Хоть с этим-то вы согласны? Да и «философский пароход» хотели торпедировать, но что-то не сложилось.

- Вы в ненависти к советской власти «переплюнули» Солженицына, который чернит наш народ. А за «философский пароход» отвечаю со всей ответственностью. Я этим вопросом интересовалась. Никаких планов топить пароход не было, - заявила оппонентка. – Хотели бы расправиться с несчастными философами, расстреляли бы, не высылая из страны.

Англичанину «крыть было нечем», и он тогда поднял тему престолонаследия.

- Сегодня считают, что наследником является Георгий, сын княгини, – а точнее, княжны, Марии Владимировны, - начал он.

Француженка уловила в его голосе скептическую ноту и перебила:

- Знаем, знаем. Что и великий князь Кирилл Владимирович, дед Георгия, - самозванец, а потомки тем более. Однако современные правители новой России признали Георгия – и этот факт есть факт. Хотя юридически правильно именовать его не Романовым, а Гогенцоллерном.

Англичанин закивал и продемонстрировал незаурядную эрудицию:

- Потому что его мать княжна Мария Владимировна Романова сочеталась браком с чистокровным прусским принцем Францем Вильгельмом Гогенцоллерном, и превращение того в русского великого князя Михаила Павловича является вопиющим беззаконием! Немецкий принц, конечно, мог принять православие с именем Михаил и отчеством Павлович, если его крестный отец носил имя Павла, но титул его должен оставаться прежним. А титул княжны Марии Владимировны изменился: после замужества она стала не «Её Светлостью княжной рода Романовых», а принцессой Марией Гогенцоллерн!

- Всё верно, - согласилась русская француженка. – И в Древней Руси женщина после замужества к своему имени присоединяла уже имя не отца, а мужа. Так что знаменитую Ярославну в «Слове о Полку Игореве» должны были называть «Игоревной». Чего, как видно, не знал автор, сочинивший в конце восемнадцатого века гениальную фальсификацию.

- Называться по мужу! Какая дикость! – запротестовала семейно благополучная главная феминистка, учительница истории (та, которая цитатой из Демосфена доказывала, что все мужчины – «козлы», а Данте - педофил, так как влюбился в восьмилетнюю Беатриче).

- «Слово о полку Игореве» считать подделкой! – возмутился англичанин. – Для Мандельштама и не для него одного это «Слово» было образцом и шедевром русской литературы!

Ссылка на Мандельштама показалась неуместной, и француженка вернулась к вечно актуальной для старой эмиграции теме престолонаследия.

- Теперешние границы России совпадают с её границами шестнадцатого века, что гораздо важнее генеалогии, - сказала она. - Поэтому наследниками уже не империи, а царства следует предполагать не романовых, а, например, их извечных врагов князей Долгоруких или других рюриковичей.

- Кого бы ни назначили, а все мы рабы Божии, - вставила своё Раиса.

Француженка её репликой пренебрегла и заключила:

- В любом варианте избрание должно произойти на Всероссийском церковном Соборе, как было в шестьсот тринадцатом году при избрании царя Михаила Фёдоровича Романова.

Застолье поутихло. Уже достаточно выпивший англичанин не нашёл ничего лучше, чем вернуться к тому же пароходу:

- Ведь и «философский пароход», на которым уплыл в Европу цвет российской мысли, Ленин приказал торпедировать, и только неразбериха помешала катастрофе.

- Это ложь! – возмущённо воскликнула француженка. – Не испытывая никаких симпатий к Ленину, я с полной ответственностью заявляю, что сказанное вами – клевета!

- Как и шестьдесят три миллиона погибших в ГУЛАГе. И что в каждой советской семье были репрессированные, - заметил с издёвкой англичанин.

- И ещё дальше пошёл Буковский, - с ещё большей издёвкой парировала «сталинистка». – Тот безбашенный диссидент на вопрос «Сколько в СССР политзаключённых?» ответил: «Триста двадцать миллионов». То есть назвал число всего населения страны! К сожалению, насколько мне известно, сегодня здесь немало таких, - особенно среди интеллигенции, - которые примерно так же ответили бы на тот вопрос с той лишь разницей, что размеры страны и её население уменьшились наполовину.

Реплика француженки всех озадачила, а она продолжила с той же решительностью:

- «Шестьдесят три миллиона погибших в ГУЛАГе!» «В каждой семье!» Это из-за пристрастия к страшилкам. «В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице, в чёрном-чёрном доме…» Так дети пугают самих себя. И ещё я скажу, что при либеральной демократии, когда «всё можно», это «всё» не интересно. «Запретный плод сладок», и поэтому запретную литературу, насколько мне известно, в Советском Союзе практически читали все, кому она была интересна.

- А сегодня не читают. Вообще мало что читают, - сказала преподаватель литературы.

- А все страшилки - в леонтьевском духе, - заявил англичанин и прибавил на итальянском: - Se non ѐ vero, ѐ ben torvato.

- «Если это и неправда, то хорошо придумано». Искусство выше жизни.

- Давайте о чём-нибудь хорошем, - наконец вставил своё слово Михаил Николаевич.

- Да. Давайте о хорошем. Вспомним, что ужасные мучения Спасителя закончились. Наступила Его смерть, отчего содрогнулась земля, завеса в храме разодралась и гробы отверзлись. Иисус Христос с Креста уже снят и лежит во гробе. Мы все лобызали Плащаницу…

- Именно так. Предсказанное пророками Воскресение приблизилось, и поэтому давайте о хорошем, - поддержала священника француженка и указала на телевизор: - Включите звук!

Телевизор в учительской комнате работал, на экране происходило какое-то чествование, но звука не было.

- Не надо! Не включайте! – воспротивился англичанин. – Это всё советская агитка!

- А нам в Париже нравились московские торжества. Праздничные демонстрации на Красной площади. Гордость за страну распирала! В колоннах родные лица, много молодёжи…

Звук в телевизоре не стали включать, но все смотрели на экран и видели оживлённую толпу и много цветов.

- Сказка для детей! «Кубанские казаки»! – негодовал уже изрядно пьяный англичанин.

- Чем вам не угодили «Кубанские казаки»? Весёлая комедия, не хуже голливудских. То есть лучше. Через столько лет хорошо смотрится.

- Вы, я смотрю, сталинистка, - упрекнул француженку англичанин.

- Сталин сохранил и укрепил русский мир. Победил в войне. Вернул церкви подобающее значение, - ответила француженка.

- Мы хранили свой мир, свою среду, но малые народы при этом не страдали. Их оберегали от поглощения русской культурой. Скажете: «В СССР все сидели по своим клеткам». Пусть даже так, но отменили «прописку» - вот и понаехали.

- В Европе ещё хуже. Хотя никакой «прописки» не было, - вздохнул англичанин и опрокинул очередную рюмку.

- Европа погибла. Однако остальной мир тоже. Потому что, переселяясь в Европу, иммигранты обескровливают свою родину и без того несчастную, - сказала француженка.

- Вы правы, - согласился «Эндрюша». – Один Китай неколебим, как тысячи лет назад.

- А какие были советские песни! Новых-то в России нет, которые хотелось бы петь, - продолжала француженка.

- Композиторы в Израиль уехали, - пошутила одна из учительниц.

- Девчонки петь разучились, – прибавила Раиса.

Тут неожиданно русский англичанин запел пьяным голосом:

Сугубо монархическое было, очевидно, выпадом против француженки, но та «не ударила лицом в грязь» и уверенно пропела второй куплет:

Последнее «ура, ура, ура» оба эмигранта прокричали вместе (очевидно, им обоим в голову достаточно ударила «кровь Христова»).

- Офицерская песня, - объяснил «Эндрюша», а француженка наклонилась к директрисе Дворянского лицея и прошептала:

- Заболеваемость алкоголизмом среди офицеров тогда была в десятки раз выше, чем среди солдат. Причём острили, что они не страдают алкоголизмом, а наслаждаются.

- Пьяницы говорят, что у них проблемы не с алкоголем, а без алкоголя. И ещё, что «в жизни есть вещи лучше выпивки, но выпивка позволяет без них обходиться».

Произнесённые в полголоса шутки были услышаны. Михаил Николаевич принял их на свой счёт и насупился, а «Эндрюша» посмотрел на соперницу и сказал:

- Про царских офицеров говорили: «иссиня выбрит, слегка пьян». А советский – «иссиня пьян, слегка выбрит». Постсоветский, думаю, то же, если не хуже.

Засмеялся он один, и мало этого – затем процитировал «гаррик» Губермана:

Он оглядел присутствующих и прочёл ещё стишок на ту же тему:

Это четверостишье (сочинение Олега Исакова), как и «гаррик» Губермана, «Эндрюша», по всей вероятности, не привёз из-за границы, а услышал и запомнил здесь, на исторической родине. Стих успеха не имел (тем более, что никто не знал, что такое «арманьяк»). Недовольный этим «Эндрюша» вдруг встал и закричал:

- Рад стараться! Разрешите мне быть скотиной! Мне скотине – мне скотиной!

Все были озадачены. Первой пришла в себя директриса и объяснила:

- Форма извинения рядового солдата перед офицером, когда после Февральской революции отменили телесные наказания.

- ”Эндрюша”, значит, эмигрант не дворянского происхождения, а солдатского? Потомок какого-нибудь денщика и мечтает поравняться с аристократами, которые не хотят плевать в его сторону, - прошептала предположение учительница истории учительнице литературы. - Та ей возразила, что англичанин - всего лишь пьян.

- А знаете, какие бывали денщики? Лакеи тоже. Один такой в Париже собирал милостыню и воровал в магазинах, чтобы прокормить своего князя, - настаивала «историчка».

Обстановку попыталась разрядить француженка, запевшая ультрасоветское:

- Такое петь сегодня?! – возмутился отец Илья.

- Я и говорю, - прибавила от себя Раиса, посмотрела на священника и, как бы получив его благословение, объяснила: - В Страстную Пятницу, в самый трагический день, петь надо только духовное.

Конфликт разрядила самая ветхая старуха. Как и раньше в сложной ситуации, она встала и воскликнула:

На что ей ответили: «Во истину Воскресе». И все облегчённо вздохнули, хотя эта благочестивая дерзость накануне Пасхи была ещё менее уместна, чем месяцем раньше.

Праздник отпраздновали, как полагается, - с освещёнными куличами, крашеными яйцами и неизбежным перееданием. Француженка и директриса больше не появлялись, а вскоре уехал в Англию и «Эндрюша». Лицедейство с представлением лицея в качестве Дворянского прошло успешно, причём учительское сообщество проявило больше симпатии к русской француженке, чем к своему преподавателю, русскому англичанину. Решили, что парижанка – более знающая и компромиссная (ей простили и «сталинизм»), тогда как англичанин закоснел в антисоветском прошлом. Очень понравилась директриса: элегантная и умная. В споры тактично не лезла. Такая и должна возглавлять Дворянский лицей, если, конечно, он существует.

Англичанин уехал со словами: «Сменили повивальную бабку, а всё равно дитя без глазу». Таковы были его впечатления о своей исторической родине. За время работы в лицее «Эндрюша» повлиял интеллектуально на директора. Во-первых, Михаил Николаевич заявил, что весь продаваемый в магазинах коньяк - поддельный. «Он может быть только французским из региона Коньяк. Остальное следует называть “бренди”. Бутылку настоящего французского откроешь – аромат по всей комнате», - уверял он. И ещё вопрошал:

- Какой коньяк подаётся в качестве аперитива и какой - в качестве дижестива? Имею в виду, когда лучший и когда дешёвый?

- А что такое «дижестив»? – спрашивали учительницы. - «Аперитив» - понятно. В начале, для аппетита.

- «Дижестив» - способствующее пищеварению. В конце обеда. Так, когда какой - коньяк?

- По Евангелию, лучшее вино подают вначале, потому что опьяневшие после уже не отличают хорошего от плохого. Это в описании чуда в Кане Галилейской, когда Спаситель в конце свадебного пира превратил воду в вино, и оно оказалось на удивление лучшим.

- Зато с аперитивом и дижестивом наоборот, - отвечал директор. – Самый дорогой подают по завершении трапезы… А вот ещё такой вопрос. На Западе узаконен процент содержания спирта в крепких напитках не сорок градусов, как у нас в водке, а тридцать восемь. Хотя Менделеев показал, что оптимальная крепость - сорок градусов. У него на эту тему диссертация, а на Западе об этом не знают.

- Почему? Что Менделеев обосновал сорокоградусную крепость водки, тоже знают.

- Наверное, только мужчины, - согласился директор.

Кроме подробностей «культуры питья», Михаил Николаевич изрекал глубокомысленные афоризмы, причём говорил, что «афоризмы обычно содержат половину правды или полторы её». Термины «постмодернизм», «трансгуманизм», «сжатие пространства и времени», «сетевое общество», а также имена Бердяева, Розанова, Флоренского и Константина Леонтьевна вылетали из его уст без разъяснения, какое отношение они имеют к насущным проблемам. Оттого учительница биологии шутила (среди своих):

- Озадачивает нас, как павиан, который для повышения авторитета с грохотом трясёт клетку. У павианов - патриархат, «гарем», в котором павианихи - запуганные и неухоженные, вроде нас. А у мартышек – матриархат, самцы - в положении изгоев, тогда как самки все аккуратные и жизнерадостные.

Второй след, оставленный англичанином (хотя точно ли его след?) - Раиса забеременела! Когда она ушла в декретный отпуск, в учительской спорили, от кого она «понесла», и одна из недоброжелательниц рассказала анекдот про «женскую логику»: «Мой муж такой развратник, что я не знаю, от кого забеременела». Притом спорившие согласились, что предпочтительней было бы забеременеть дочери, и тогда мать могла бы записать новорожденного за себя, чтобы свободная в этом отношении дочь легче нашла законного мужа. «Бацилла», однако, не забеременела. «Сделала аборт?» - это тоже обсуждалось, и вспомнили, что девчонка утверждала, будто англичанина ей нагадали карты. Значит, её платочек в храме не был лишь озорством? Так или иначе, но факт остаётся фактом: Раиса на сорок третьем году жизни благополучно родила здорового мальчика.

Волосы младенца, как выяснили, были светлыми. «Значит, ребёнок – не от ”Эндрюши”»?» Но волосы новорожденных затем нередко темнеют, так что загадка отцовства осталась не решена.

Когда ребёнку исполнилось два месяца, Раиса пришла в лицей оформлять отпуск по уходу. В эти часы в кабинете директора проходило совещание, и Михаил Николаевич увлёкся рассуждениями не по теме собрания: под ухмылки подчинённых говорил о любимой «триаде».

- К «Народности» я бы присоединил «Природу». Тогда бы, правда, получилась не «триада», а «квадрига».

- «Квадрига» - как кони на фасаде Большого театра? – пошутил кто-то из - присутствующих.

- Что? – не понял директор и увидел приближающуюся тяжёлой походкой Раису, располневшую и с той же безвкусной седой прядью в волосах.

- Вот она, природа! Всегда права! – воскликнул Михаил Николаевич и заговорил дежурными фразами: - Рады тебя видеть, Раечка! Как себя чувствуешь? Как ребёнок? Молока хватает? Чем-то, может, надо помочь? Ты хотя бы звонила, не забывала нас!

Ставя подпись на заявлении, поинтересовался:

- Ещё вот какой момент. Ты, Раечка, не отмечала странности во взгляде младенца? Отец Павел Флоренский писал, что у грудного ребёнка взгляд бывает порой как бы сверхсознательный. Чего не всякий взрослый способен достичь, и то лишь в конце жизненного пути. Как бы изнутри преодолевающий раздробленность мира…

Директор окинул взглядом присутствующих, понял, что сказанное всем интересно, и продолжил:

- По восточному поверью, ангел обучает в материнской утробе зародыш, но в конце беременности шлёпает его по губам, чтобы новорожденный всё забыл. Оттого под носом у нас ложбинка…

Он провёл пальцем по своей растительности над верхней губой, хотел ещё что-то объяснить, но Раиса оголила грудь и брызнула ему в лицо молоком! Михаилу Николаевичу дали платок, он пробормотал «не князья» и вытерся, а Раиса ушла, унося подписанное заявление и хлопнув дверью.

То происшествие бурно обсуждали. Означала ли вульгарная выходка, что ребёнок рождён от директора? Могло так случиться, что год назад из-за ревности к «Эндрюше» Михаил Николаевич утратил «контрацептивную предосторожность»? Даже если произошло именно так, то и здесь можно увидеть след молодого англичанина – провоцирующий. Хотя не исключено, что Раисин ребёнок родился от него и, так сказать, непосредственно. Этот предположение получило поддержку, когда Михаил Николаевич однажды процитировал, что «Англия – страна тёплого пива и холодных женщин». И, по словам «Эндрюши», «только в России можно от души напиваться, нажираться и прочее». Что англичанин под «и прочим» понимал? А ещё уборщица рассказала, как однажды подслушала под дверью директорского кабинета мужской разговор, и «Эндрюша» там шутил, что сегодня «”любимый” (любовник?) - это мужчина с презервативом в кармане». Что означала эта английская шутка и по какому поводу была произнесена, было неясно.

Большинство согласились, что лучше бы от русско-английского дворянина родила Райкина дочь. Тогда бы в традициях русского барства отец мог бы проявить заботу о своём ребёнке и о его матери. К этому у преподавательницы литературы нашлись примеры:

- Ольга Калашникова, дочь управляющего пушкинским имением, родила от «нашего всё» мальчика. После молодую мать выдали замуж, а о ребёнке Пушкин позаботился и сочинил «Русалку», вообразив трагическое продолжение любовного приключения. Кто-то из литературоведов решил, что обманутая девушка действительно утопилась, но в действительности Ольга Калашникова благополучно построила свою жизнь, оставив притом след в творчестве нашего гения. Также Тургенев не бросил без попечения дочь, прижитую от крепостной крестьянки, - взял её в семью Полины Виардо, в которой прожил всю жизнь. А с любвеобильностью Льва Толстого связана анекдотическая ситуация, возникшая на домашнем представлении «Плодов просвещения». Первые ряды, «партер», предназначались для родственников, и, к возмущению жены, там расселись какие-то бабы с детьми. «Мы тоже родные Льва Николаевича», - объяснили бабы… Для тех детей (хотя не только для своих) граф построил школу и разработал целую педагогическую систему, отчего за рубежом кое-где получил известность не как автор «Войны и мира», а как «великий русский педагог».

В ответ на насмешливый тон преподавателя литературы одна из старых учительниц заявила, что господа таким путём улучшали породу народа:

- А сегодня всё идёт вкривь и вкось. И демография падает: по миллиону в год теряем, но главное, качество…

Директор поддержал старуху и отметил, что монархическая идея сегодня получает всё большую поддержку на постсоветском пространстве. Про связь той идеи с барским распутством он ничего не сказал, но отметил, что «в прошлом были лучше и культура, и нравственные ценности». («Нравственные ценности могут быть лучше или хуже?» - проворчал кто-то из скептиков.)

- Подобно тому, как православную культуру следует преподавать после нескольких лет обучения в обычной школе…

(«”Преподавать культуру”, - так разве можно говорить? Её надо “изучать”, “ознакомляться” с ней», - буркнула та же скептикесса.)

- …так и к идее самодержавия порой приходят после социализма, - сказал директор.

- В «новых демократиях» теперь власть нередко передают от отца к сыну. Или назначают приемника, как в Императорском Риме, где приемника усыновляли, - поддержала директора преподавательница истории.

- А уж какие у них зарплаты, усадьбы, часы и другие цацки, - прибавила одна из учительниц.

Итог рассуждений подвела та же старуха, которая ратовала за улучшение породы русского народа:

- До Первой мировой войны Европой правила аристократия, все были в родстве друг с другом, и всё было лучше. А после победила «демократия», власть хамов.

- И воров, - прибавила другая старуха, но директор блеснул интеллектуализмом, сказав:

- Бердяев написал, что большевики высидели яйцо, которое снесла русская интеллигенция.

- Француженка удивлялась: «Почему одного Сталина обвиняют в репрессиях?» Главное же – негодяи-руководители НКВД и исполнители на местах. Революция заменила приличных людей на пролетариев.

Директор, однако, был настроен оптимистично:

- Какая прививка? В девяностые годы что натворили?

Директор задумался на минуту, потом высказался следующим образом:

- Советская власть у нас была подобием монархии с царём-генсекретарём и партийцами в качестве привилегированного сословия. И сколько сделано под их руководством! Сегодня мы полученное наследство только тратим.

- Вы начали про дворян и монархию, - напомнила одна из учительниц (с иронией?).

- Про дворян и монархию? То рациональное зерно разночинцы и прочие демократы растёрли в муку, но ведь в Евангелии сказано, что зерно должно умереть, чтоб принести плоды. Зато, я думаю, мы теперь получили прививку от демократии, которая зомбирует население по части «свободы и прав человека». Я лично уже не переношу слово «свобода». Возможно, потому, что раньше много слушал русофобское радио с тем же названием. Правильно один из вождей Французской революции сказал: «Сколько преступлений совершается за это слово…»

Директор замолчал, а преподавательница церковно-славянского языка (которая прерывала дискуссии восклицанием «Христос Воскресе») нашлась и на этот раз - привела цитату из Евангелия от Иоанна:

Все недоумённо переглянулись, но старуха пояснила:

- «Искони» и «конец» - один корень. Начало и конец. Это я говорю учащимся, чтобы они задумались. Учу их думать.

- Наша любимая Мария Ивановна нас тоже учит думать, - сказал Михаил Николаевич, обнял старуху и продолжал: - Вторая опора монархии – Церковь – сегодня, к сожалению, плохо соответствует христианскому идеалу. Однако идеал всё же хранит, и верующим Церковь нужна. Так же, надеюсь, с идеалом и идеей монархии. Сегодня шутят: «Зачем нам царь, когда есть Никита Михалков?» Сегодня деятельность этого талантливого актёра и в прошлом хорошего режиссёра вызывает сомнения, но его постоянное напоминание о том, на чём тысячу лет стояла Россия, важно. Так же как существование Дворянского лицея, даже если он не существует. А вообще, на небе Царство Божие, а демократия – в аду.

Директор закончил тираду и обвёл взглядом поникших слушательниц. Две из них шептались:

- «Эндрюша», что ли, его просветил за коньячком? Уж больно умно.

- Конечно, «Эндрюша». Кто же ещё? Я как-то услышала, как он внушал Михаилу Николаевичу, что все революции произошли от Руссо, включая нашу дурь семнадцатого и девяностых годов и теперешние украинские майданы.

Шептаться неприлично - на подруг шикнули, а одна из незамужних вздохнула:

- А вы говорите «монархия». Любовь – вот главное, - прибавила другая тоже со вздохом.

- Любовь и вера – вот без чего нельзя жить, - поддержала её третья, а её соседка усмехнулась:

Циничную фразу она не закончила и прибавила любимое:

Дворянский лицей заграничную помощь продолжал получать, но подтвердилось подозрение, что затянувшийся ремонт – отговорка. На самом деле помещение сдавалось в аренду. Ещё стало известно, что «Эндрюша» по возвращении в Англию тяжело заболел: у него началась затяжная лихорадка, опухли суставы, увеличились лимфоузлы, плохие анализы и прочее. Он заразился в России какой-то инфекцией, и в Англии её изучением занялась целая лаборатория. По предварительным данным, из выделений больного высеяли анаэробную (культивируемую в безкислородной среде) микрофлору, устойчивую к антибиотикам.

Работа Православного лицея продолжалась. Квалификация преподавательского коллектива, состоящего преимущественно из пенсионеров-кандидатов наук, обеспечивала высокий уровень обучения. Выпускники поступали в престижные вузы, в семинарии и в духовные академии. Немало бывших выпускников рукоположили в священники, а нескольких – через монашество – и выше. Дочь Раисы поступила в Институт международных отношений (МГИМО), диетой улучшила фигуру и обещает стать успешнее своей матери в личной жизни. Жан-Жак Руссо заметил, что лучшие люди вырастают из проблемных подростков, и это утверждение столпа либеральной педагогики, кажется, должно подтвердиться на примере трудновоспитуемой «Бациллы».

Загадочные мужчины (в эстетическом вкусе протоницшеанца Леонтьева) больше не появлялись, и новых угроз Михаил Николаевич не получал. Кто были те сомнительные «друзья» сомнительного лицея – неясно. Возможно, действительно представляли банк и занимались планированием финансовых операций в рамках закона. Хотя, кто что знает?

Анохин Михаил Иванович. Anokhin-MI@yandex.ru Тел. 84994802162, моб. 89151593529.

Х Названа по имени С.С.Уварова, Министра народного просвещения при Николае Первом.

Х Означает на греческом «достойно» (точнее, «достоин»). Возглашается в церкви при рукоположении в сан и при награждениях как выражение одобрения.