|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Поэзия
19 мая 2008
ВОЛЯ К МЫСЛИ
Мысль человека -- будь ты частица либо волна,
метеоритный очерк прозренья,- ты, тем не менее, на
подозрении. Спутница (сверстница?) света,
ты, словно волчья богиня -- Луна,
тьму оборотную прячешь. А я домогаюсь ответа.
Диакосм Демокрита. Мир как идея -- Платона.
И -- чрез прорву столетий разгонный тоннель фазатрона
пулей в десятку влепит свои подтвержденья!
Что-то здесь важное -- может быть, страшное, скрыто:
не слишком ли точно схожденье
древних догадок -- и выпотов опыта? Это
не ось ли моделей Платона
и миров Демокрита?
Странностью сей, грубо очерченной здесь, обуреваем,--
мысль человека! -- волю творенья в тебе подозреваю,
Анаксагора из Клазомен в помощь себе призывая.
Волящей мысли очень немногое надо --
долька свободы, стадий тенистой прохлады,
хищный инстинкт да случай возгнаться до плазмы творенья
острой догадке, язвящей сознанье, как терние!
Сказано: складки хитона подобны морщинам в час размышленья;
лобные ж борозды -- с помысла слепок.
Тождественны оным -- шаги пятилеток !
Шаг верховных сапог диктовал их
мерно и точно
от брусчатки Кремля до возгорбий дальневосточных.
Диктатора воля хребты содвигает, как роги кавказского пира.
Но даже и в этом -- осмысленность тварного мира.
Подозреваю: в миг, как надумаешь цепь разомкнуть,
уже фарадеева искра готова порскнуть.
Воля и мысль, словно поле и поле, стремятся в одно.
В хаосе стройном с улыбкой проходит кажимость.
В дверь ее прогоняю -- она пролезает в окно,
как эта цветущая жимолость.
2001 -- 2002
Перезагрузка
Было Слово
в начале
времен.
И означало: switch on.
Пространство, что было двумерным,
скаталось в земной шар.
И разума тонкий
пар
огненным оком пронзил Бог
с милосердием беспримерным.
Преступления,
нестроенья
Он когда наблюдать изнемог,
вспыхнуло: switch
off.
Но принято решенье --
мягкое, как тело моллюска.
Басня
о скорости мысли
Мы смотрим со скоростью света
и слышим со скоростью звука.
А мыслим, когда не бла-бла,
не брзо,
а как надо, -- со скоро-
стию
не
спешащего в гору,
к примеру, трудяги
осла.
Со страстью глумленья и муки
"Импхо" он исторгнет, как
блогер.
Сомненья несносные мухи
(читаем: искусы) язвят.
Плодятся проворные блохи.
Однако, однако, однако
Не сокол, не змий, не
собака, --
задумчивый этот животный,
для сей аллегории взят.
Одра баснословного рода
рассмотрим. Увидим -- свобода
в ухмылке, в повадках. Тягло
не тяжко, хотя и огромной,
поклажей, на вид неподъемной,
осляти
бока облегло.
Он станет, где хочет, омочит
бутоны-купоны. Клекочет
на вдохе утроба
-- и рев
долину ослицей покроет.
Но тащит, навьюченный втрое
своих тяжелее мослов.
Та вижу тебя я с испода,
а впрочем, и ликом, свобода
и слова, и деланья. Ты
спешишь, пролетарий вселенной,
со скоростию
неизменной --
три, много -- четыре
версты.
2007 Переделкино
* *
*
Новые ходы и коды
и гигантских торжищ небосводы,
племени младого кодлы,
незнакомые себе самим.
Втайне упорядоченный дым.
Платы требуют приемов пайки
новых -- новые; новейших -- веющие
пустотой межатомных пространств.
Как зверей, нас нас приручают вещи.
В них уже мерцают ум и страсть.
Время паки довернет и паки
точный этот винт. И пайки
в тюрьмах станут смачны и тучны.
И до патины дозреет накипь
временем окисленным на ны.
Сущее антично, баснословно.
И трава забвения -- слоновой
костью отвердеет,
ибо время
древних хроник сор
вдавит слой во слой. Порода в нас
в профиль откровенней, чем анфас
не с того ли, что литограф некий,
фоном сделав облацы и реки,
печатлеет извека во веки
очерк-профиль --
росчерк
страт
и рас.
1999
Песочные
часы
Нет времени, где нет
живых!
Но ящеркой
неуловимой
оно становится в тот
миг,
когда стопы бегущей
мимо
богини-лучницы
невинной,
вдруг оживят событьем
грозным --
как у Овидия,
равнину.
B до базальтового дна
чреда террас
потрясена.
Теперь, с беглянкой, и равнина
уже не дева, а жена,
плодами тучными полна.
.Как ящерка, песок
струится
в часах. Им суждено
разбиться,
став жертвой брачных игр,
когда
в лаборатории лишь
двое.
И
девственная
(так гласит
мой стих) науки некой жрица
в конце погони
согласится,
что "жизнь
--
прекрасна". И разбит
сосуд, задетый локтем,
будет.
С того с науки не
убудет,
чей храм, помимо стел и
башен,
дивись, Атлантами украшен.
2006
Полет
"Земную жизнь пройдя до
половины,
я очутился в сумрачном
лесу".
А вот и он уже громадой минул.
Сижу на камне. Сферу на весу
держу --
там
звезды блеют, как ягнята,
цыганками кометы пляшут --
и
размыты и искажены трикраты
глаза, глаза мои.
Час размышленья -- камень на
развилке,
что встретишь и на Млечном,
блин, Пути.
Свет миновавшего, ничтожные обмылки
-
я вас забыл почти.
Вселенная горит, как костерок.
И вечность морем плещется у ног.
Мой телефон уже волну не ловит.
И я швыряю в бездну телефон.
Летит, как сумасшедший, астероид.
Какой то всхлип, чей-то последний стон
--
мои попутчики - и звезды на
Пути
все красные, багровые почти.
2008
Происхождение слова
Романисту Ю. Малецкому,
написавшему
"Любью"
Любить -- это что же -- глагол?
Наречие? -- толп, блеющих подле голгоф?
Причастие кающихся? Просто предлог? Место-
имение нищих, не имущих даже долгов?
Несовершенного вида глагол.
И в сердце твое сокрушенного вида,
как в колокол, бухает кровью обида --
дева несветлая, а обняла, как невеста.
Глаголающий "люблю" делается гол.
Слово такое, себя сознавая само,
кость и мышцу свою из мыка и пены творит.
Иглами соли морской крепит чешую и земно-
родными складками ход свой по слизи каменьев торит.
Любить -- читаем: терпеть, ждать -- до
порушения хорд.
А место сращения -- месть власти твоей,
земля!
Свободы круги, словно хлебы деля
последний восход встречать как исход.
Первым -- его же, из крови восстав,
рожениц лепят уста.
Последним -- с креста.
"Любить" - слова такого нет,
если оно -- не ответ.
2007
Суждение о денежной
массе
Из романа в стихах
"Нулевые
годы"
Стихотворные тексты
я уже не люблю, не читаю.
Нынче предпочитаю
договорные тексты.
Сутью бренного мира считаю
денег вязкое, тучное тесто.
Все в нем -- месиво
силы,
откровенье прямого разбоя.
Подло, смело, красиво
это мясо живое,
воплощенная сила!
Я не в раны сомнений влагаю,
прямо в вещи вперяю персты.
Этой массы алкаю
и не надолго, полагаю
наши кассы будут пусты.
Денег хочется страстно
графоманам несчастным,
народившимся классам
и трудящимся массам.
Если паркера
дорогого
жальце вынуто из колпачка,
над последним листом договора
обмирает рука.
Договор -- приговор. Ты
заложен,
ставший ссудой кому-то, кто
должен
с той и с этой границы таможен.
Взгляд участливо-добрый,
"о, пардон" -- и ответ на звонки.
Только строчки контракта -- как
ребра,
цифры в столбик -- твои
позвонки.
Гулы сессий и
пулов
и туфты тектонический вымах.
Меценатов загулы
человеколюбивых.
Вот штрихи в два-три слова
обо всем, что свалилось,
понеслось, закружилось,
встало рядом и возле.
А о будущем --
снова:
"Побеседуем после".
1990
СУЖДЕНИЕ О СВОЙСТВАХ ВРЕМЕНИ
1.
Сколь впору человеческому глазу
окрестностей излет и кривизна --
путейных струн блестящие рассказы,
схожденье их, где даль опоена
сивухой дымки -- той, что через поры
пород стекает, нефтью становясь.
А время иночествует неспоро,
в онучи да опоры обрядясь.
оно не отстает, не обгоняет,
не тянется и не летит.
Оно не мстит, равно -- не обвиняет,
самим собой свои пути мостит.
Его личины -- лишь преображенья
мембран сердечных, лингвы, измов, призм.
Оно течет, не приходя в движенье --
и разуму бросает вызов!
О кривизне пространства -- на пределе
сил постиженья -- разумеем: так!
Но Время в нелинейные модели
не залучить, не заблеснить никак.
.У костерка
бродяге и служаке
так на бахче внимает караул
о тропиках и каннибаллах враки,
модель Земли кромсая -- "во загнул!"
Другой ученый с данной аксиомой
на кафедру взойдет -- и разогнет
на свой салтык,- от истины искомой
дабы добыть налитый сладью плод.
О Времени ж новейшая наука
растерянно и глухо прорекла,
академических не совлекая буколь,
что суть оно
--
летящая стрела.
- Стрела, стал быть? Ну это вот так штука!
Спознать об ней докука велика,
но, так сказав, поэт наш, пьянь и бука,
остался б без арбузного куска!
Который час? -- дают
рука и башня,
петух и склянки, диктор, тень, песок,
табло и стрелки, повод к легким шашням
ответ -- греша едва на волосок.
Мы близко к абсолюту исчисляем
то, что почти непостижимо нам.
Как "мыслящий тростник" мы выбываем,
понять не в силах: Время -- что.: волна?
частица, часть всецелого? десница,
ведущая, как за руку детей?..
Молчание. Бессилье слов. Граница,
где света нет. Нет тьмы. Нет их теней.
Но. Прямизна, двухмерность временна.я
сомнительна. Ты, Время, не клюка
прямая, а дуга спинная
бредущего до Бога старика,-
Или дуга заплыва молодого,
секущего стремнину махом рук
к костру заречья -- смыслу диалога
двух сил живых, как тетива и лук.
Что Время? Если б так, за гранью жизни
мне был вопрос, как голос за рекой,
я бы сказал:
-оно -- теченье мысли,
когда бы знал: чьей? И какой? Какой?
Май 2001
2.
Что накопал мосье Пригожин
(нобелиат, из русаков) --
Закон на Хаос перемножен,
и ход случайностей таков,
что отвергаем быть не должен.
Вослед порывам озарений
.- блаженный Августин (Аврелий) --
холодный опыт суверенный
берет атомные весы
и. взвешивает жменю времени
не для словесныя красы!
Н.Козырев, жилец Вселенной
Минковского -- о том же; и
другие многие
отменой
грозятся истине эйнштейновой,-
кумиры новые мои.
Воображенье -- друг науки
так, как собака людям друг.
Познанья вольты и кунштюки,
в вас слышу ток любовных мук!
Одна беда -- свежа недолго
науки милой новина.
Как под сачком у энтомолога,
такая хрупкая она.
Что физика? Суть рой метафор,
а темных формул нотный строй,-
чтоб музыка из их металла
к нам долетала бы порой.
Я прав -- и, стало быть, неправ.
Журнал старинный раскопав,
читатель скажет отдаленный:
- Он был свидетель умиленный
ее младенческих забав!
Анекдот
о мерности мира
-- Наш мир трехмерен.
-- Очень мило.
И при царь-батюшке так было?
Однако, побужденьем чертовым
об измерении четвертом,
в котором все нам нипочем,
от дырки бублик
спорит
с тертым
ученым калачом.
А там и пятое, шестое.
Считать ли далее? Пустое.
Спор этот крепок, как табак.
Мы разумеем дело так,
что мир написан как трехдольник.
Сюжет? Любовный треугольник!
Воль и страстей рисунок сложный,
в двухмерном мире невозможный.
Любовью мир творим. И, значит,
как бы троим. Втройне, тем паче,
он от таких перипетий
как молодой доцент -- горячий
к студентке, господи прости.
(Но чуть оплошка на мгновенье --
и с прибавленьем поздравленье
извольте слать.
А там, как знать,
явится спонсор, или первого
с отсидки мужа принесет.
Сам бог от свары не спасет,
и -- ну, пошла писать губерния!)
И пишет -- мелом доски аспидные
в три этажа покрыты сплошь.
Знать бы -- за деньги государственные
чему там учат молодежь?
Всех измерений в грешном мире
исчислено 24 --
как видно, по числу часов
ученых бдений
трудоголивых молодцов
из академий.
Все это как-то слишком странно.
Чтоб в схолиях не заплутать,
Я заклинаю вас -- Корана
хоть горстку сур перечитать.
О рай для правоверных! Гурий
не счесть (вниманье: несть числа)
и всех неудовольствий бури
изринуты, как предикаты зла.
Итак, услады бесконечно,
как зеркала против зеркал,
играют гранями беспечно!
Пророк нам не бордель, конечно,
а универсум показал.
Я б в мусульмане записался --
и, как в столовку взяв талон,
там, в кущах, посоприкасался,
да мир двухвесельный, семейный,
двуспальный, иначе -- двухмерный,
увы, забрал меня в полон.
Трудя в усердности чрезмерной
толику сущих медяков,
я отношусь к науке скверно
и выражаюсь некошерно
на адрес этих чудаков.
2002
ЧЕРТЕЖНИК
1.
Когда
по жизни керосин
и ты с утра
ни-ни
воспряв
c постылой простыни
ни зги не видишь
ни раз´а
с утрянки и
твой чум
давно постыл и
некрасив
кривой на все
углы
еще спросонья ни
бум-бум
не смысля ни
аза
идешь-бредешь во мглу из
мглы.
Твой ангел как
автопилот
или как черт тебя
ведет.
Глядь, одноногие столы,
аки
поганки, а окру г
пиют мед-пиво
друганы,
от воблы
ржавой солоны,
такие, право же,
ослы,
но всякий брат и
друг.
Всё это дело под
мостом.
Он паузу
земли
замкнул --
зевок,
творимый ртом
в железе крепких
фикс.
А нам плевать, когда вдали
удары
букс пронзает свист,
и гром идет над
головой,
мы важно молвим: "Сто
Второй"
и наливаем по
второй.
Грудная кость дрожит в
ответ
мембранам воздуха, когда
пойдут цистерны, застив свет,
и заклекочут
провода.
По чуткой влаге в стакан´е
от стенок к центру рябь
идет.
И что-то жалкое во
мне
саднящей трещинкой
поёт.
Здесь, под твердыней чугуна
склады и наша
чайхана,
"Запчасти" и дары бахчи,
как звери, в
клетке.
И почти
непосещаемые --
но
всегда открытые "Очки"
--
неона полное
окно!
Пусть и дремучий, как
халдей,
наш край --
Таблица
в щедрой гамме
насущностей, как сталь и
соль,
веществ фундаментальных -- столь
общеполезных
для людей,
что можно двинуться
мозгами.
Не хватит пальцев: цинк,
сурьма,
свинец, мышьяк и сера. Ма-
рганец, броню
крепящий,
чтоб на запоре быть
границам
державы нашей, к славе
вящей.
И то! --
покой
нам только снится.
(Всего не
обскажу вполне,
Но
счетчик
Гейгера -- при мне).
Сим победиши.
А когда
душа горит --
влечет
нужда
кривой дорогой
прямиком.
Идешь-бредешь, как раб,
сюда.
И мы себе галдим
ладком
и балуемся
пивком.
Да будут присно
спасены
от горших бед и
бодуна
девахи, павшие до дна
и правильные пацаны!
Вот моя мысль и мой
девиз.
Итак, "катиться дальше
вниз"
кривая моего
сюжета
зовет, как гаммелненских
крыс,
событья к краю парапета.
Я
объявляю
чудакам,
до се
дошедших, я -- чертежник,
раб
сопромата, пеликан,
глотатель калек.
Я --
треножник
для
замыслов, чья цель --
секрет.
Не
чернокнижник ли? -- о,
нет.
Я белый
воротник в конторе,
кующей,
недругам на горе,
возмездье. Я
давал обет!
Я чисто
выбрит. На плешину
пробор
начесанный. Но крив
взор. Да
и
жизнь -- мотив,
что будто
сочинен машиной.
И я,
"усталый
раб", побег
замыслив
тож, достиг до точки
в годах,
как набранных
петитом,
но вскорости поблек, померк,
всё понял
разом, до единой строчки,
увидев,
это -- точка
общепита!
Суть
точки -- бездна, полая всегда.
Нас --
"тьмы
и тьмы". Я с вами, господа.
2.
Тэк-с. Жизнь пошла.
Не в
смысле --
пошлая. Пошла
так
хорошо
вторая
не
жизнь,
вторая,
ежели закусишь,
и дым,
куражась, кольчиками
пустишь,
так хороша, кажись,
навроде обретаемого рая.
Вдруг -- артефакт средь общей суеты,
разобранной
неразберихи.
Ты
кто -- я спрашиваю. Нет, кто ты?
--
Ты, в
белом,
седовласый, тихий?
Меня
напротив, где всегда толклись
такие
рожи мятые, в спецурах.
Он
улыбнулся, лика на
нахмурив:
-- Хоть ваш вопрос довольно
бестолков,
извольте.
Кто я? Продавец очков.
Мы не
встречались прежде. Я --
сюда
не
забредал,
хоть мой ларек напортив;
вы -- не клиент
мой. Жаль? -- Напротив!
Был мой
ответ:
-- Я статей не обрел,
глазами
же ...
-- Ох, сглазите!
. орел.
-- И вижу
слишком . --
Четко?
Мелко,
может
быть.
Вот
вспомнилось, мою смирило прыть,
что облик
однокурсницы милейшей
мне
портил шрамик крошечный,
малейший,
морщинка
будущая на прекрасном
лбу.
А я был
так
влюблен, не лгу.
Да и
она. Расстались. Вот в журнале
ее
портрет.
Научный биеналле.
Как
пишут,
королева "направленья"
в той
области, о коей представленье
профану трудно
было
б и
составить.
Мы
все-таки
решили не простаивать -
и за
знакомство чокнулись. На фото
взглянул
мой
визави: - Да,
хороша!
Конечно,
не
сказать, чтоб ни гроша
на ретушь
не
потрачено -- работа
фотографа
отменная -- и ша!
Я оптику
люблю -- в ней кривизна
(я
вздрогнул)
-- Все в порядке? --
Только
она к
прямым
открытиям одна
ведет
людей -- во тьме такого толка,
что там
стезя и Слову не
дана!
Да,
камеры-обскуры я любитель,
-- не
профессионал. Хотите ль
взглянуть, коли случится -- мотыльки
мгновений,
поз и лиц. застолий вздор,
салаты,
пицца, зелья, шашлыки,
закаты,
птицы, блики и мазки,
что линзы
подглядели
из-за штор.
А,
впрочем,
вижу: я --
не
вдохновил.
Вы -- там. Вы -- с ней. Вы, в смокинге, под
руку,
притворную
испытывая скуку,
однако
же,
не пожалев чернил
автографам, -- и врете, что науку
клянете,
похитительницу сил!
Когда мы
любим либо ненавидим,
что все
равно, поверьте, мы лучами
играем -- двойственностью хладных
линз
даль
приближаем, отдаляем близь,
чтоб
некто.
нечто. тот, кто изначально
суть лишь
волна, свою фактуру, мысль
явил. Мы
лишь проявленное видим.
Есть в сокровенных недрах
вещества --
вне света, тьмы, закона или меры --
такие пазухи, где все слова --
ноль, муляжи и вздорные
химеры.
Там я . живу, не вправе
умирать,
хоть это было б любо мне и
впору.
Однажды мне случилось замерять,
ту глубину, что мимо разговора.
Смеялся я - какая-то
девица
со
шрамиком познанья на
челе
Но ей судьба --
переступить
границу
дозволенного,
отыскать
во мгле
дорожку, обойти устав
природы
так, что над миром сотряслись бы
своды!
Я уловил, как в
камеру-обскуру,
юницу эту --
с
виду просто дуру.
А вот и
ты -- как пара. До чего
ж
ты был в своей нелепости
хорош!
Но оба-вместе
вы, как плюс и
минус
опасны были, так уж
получилось.
И я развел вас --
как
бы обесточил.
Для вашей пользы тоже, между
прочим.
А сам
я кто? Да просто так . тире,
твой собутыльник, в этакой дыре.
Подъятым
пальцем помавая мерно,
он
изогнулся, словно модный ментор,
и перепал
с
носков на каблуки,
поймав
кураж.
Но звуки
отдалялись
глаза от
лиц
двояко отделялись
и стали
бесконечно далеки.
3.
Последними
мы вышли в ночь-полночь.
По грязи
осень уходила прочь.
Зима из
неба
низкого слетала
десантом
тихим. Тишина блистала,
как
лопасть,
в сребристой черноте.
Час
безвременья. Время на черте.
Начать
все
снова, с чистого листа
не
слишком
трудно, если жизнь пуста.
Вот
первый
снег. Не слов он ждет -- шагов,
еще не
зная
участи своей
пасть
жертвой налетающих
ветров,
и стать
субстратом переходных дней.
И в
темных
предстоящих днях
желтеть
водой в следах и колеях.
Ступив на эту скользкую
дорогу,
поэт
напишет
длинную эклогу
с укором
горьким власти или
Богу.
Я пьян-то пьян, но я умен и
пьяный.
Подняв с
земли обломок бездыхынной
иссохшей
ветви, очертил я вдруг
магический
запретный круг
и
рассмеялся. Мой новейший друг,
прострев ко мне, в снегу сидевшем,
руки,
сверкнул
очками, морщась, как от муки.
Невидимая
твердая преграда
прозрачная, но с
твердостью стекла
защитой
мне
была.
Да,
круг -- законченностью поражает.
Он идеал
всех мыслимых кривизн --
убежище,
скафандр тому, кто жизнь
с нуля,
как
я сегодня, начинает.
Тут
подлетает ментовской
козел.
"До
чертиков упился" я услышал.
По доброй
воле я из круга вышел,
Чтоб не
случиться пущему из зол.
И вот
теперь
я с вами. Мой рассказ
вы
постигали, лыбясь плутовато.
Но -- ша. Со стахом слышу, как в
палату
миляга доктор
шествует как раз.
2007-
2008
|
Проголосуйте за это произведение |
- Так могут видеть и чувствовать лишь последыши последней воны - сыновья фронтовиков. Поклон, Вам, коллега, за Поклонную гору.
|
Ибо я знаю, что виденья былого будут шастать здесь всегда - спустя и век, и тысячу лет. Сила словесности - "встречей своей совершить ритуал забвения"! Низкий поклон и благодарность.
|
Интересные миниатюры. Я проголосовала. Спасибо.
|
|
