"АГЕВЛИАДА"

 

Я всё понимаю, но так - нельзя.

Но и ТАК нельзя, как я понимаю...

Из меня растёт дым - и он видит меня, обволакивает меня и вас, тебя, тебя, и всех всех... Я не забыл, что мы уже на ты, а кто ты такой... такая... Вот я председатель, а ты?.. Тый... или тыя?.. Тая?!.

А подать мне ту... ю... Не могу, не могу. Проницающий дым, проницательный, гад!.. Что мне с того, что я!.. Если я - ?

Вот курю сигарету, а она - это я! Весь я в ней, чем дольше, тем больше, тем дальше, тем выше, я олимпийский комитет. Олимп - поросшая деревьями сопка. Ты тоже сопка? Покажи, вижу, вижу, покажи!..

Он сверкает, сверкает, возвышается, и никто не знает, что это я. А я всех вижу, в каждом в каждой живу по закону буравчика, против часовой стрелки - и со страшной подъёмной силой, пока не забуду... мне негде ночевать с тобой кроме как в сигарете.

Я председатель - и что?.. Как председатель земного шара, был такой - но кто?.. - память в последней затяжке. Во! Эйяфьятлайокудль его зовут, но не все догадались, что это не самое страшное.

Самое страшное, девчонка, твоя мечта выучить английский не напрягаясь. Ты чему его хочешь выучить? Молчи, я знаю.

Я тоже хочу выучить его говорить по-русски. То бишь научить. Мы в облаке дыма и пепла, в лесопарке, нас двое - и этот вулкан. Я председатель, он предстоятель, и как он разрешает это безобразие, есть ли чтó у него святого? - пригласил Эйяфьятлайокудля на Красную площадь, а ведь не ему решать, есть поглавнее его...

Почему так быстро пролетает кайф... Остаётся только пепел на зубах и на сердце, ночевальный синдром.

Ты мне что за бумагу дала подписать?

Я знаю, я знаю, фотографически точно и ослепительно до отвращения, - но пусть сама скажет, пусть сознается сама.

Да ну, это не деньги. Это пшик. Но один такой пшик надувает всю изящную словесность. А я плохой циник для этого. Это моя боль, мой комплекс, мой интимный синдром.

Все гениальные слова - уже за пределами сигареты. До них не докуриться, пасует организм. А я председатель, который всё могу, из дыма вижу: придурки в это верят!

Но тó, что я им подписал, я всё равно переименую. Неправильно называть это пшиком, хотя бы и национальным, глобальным, астральным...

Толпу надуть легко, но надо быть хорошим циником. А я для этого плоховат.

- Девачька, принеси вады. Сельтерской. Не знаешь? Надо классиков читать-с! Была такая вода! На избранных страницах-с. У Александр Иваныча, например. А мне циником надо учиться... Не казаться, а быть.

Вот-с почему я страдаю. Вот почему я со смехом подписал дурацкую бумагу. А как ещё - дурацкую - подписывать?

Но ваш проект я-сё-равно пере-име-ную. Регламент - сотворим. Тебя Витей зовут? А почему ты девочка? Виктория? Папа назвал?

Сегодня мы ночуем в Тярлеве. Сейчас будет вертолёт. Да я с детства знаю, что Виктория - это победа, только не по-русски...

Но это уже пепел моей сигареты.

 

1а

 

- С какого бодуна вы мне это подсунули? С какого бодуна я это подписал?

Да нет, я не отказываюсь. Я подписывал в ослепительно ясном сознании, и вообще... это пшик мелкого, так сказать... Наша задача - сделать этот пшик грандиозным!

Председатель по очереди оглядел лица сидящих за длинным овальным столом. Неопрятной ворóной промелькнула мысль: "После нас - хоть потоп!" - но он давно пришёл к выводу, что после потопа всё равно что-то будет. Может - люди другие, может - банкиров не будет, как бы это чудовищно сейчас ни звучало... А пока что - мы есть, и люди таковы, каковó время: ловят нас за фалды, ловят наши взгляды, улавливают нас в постель... Но никак не поймают за руку.

Виктория выглядит победительницей. На самом деле победителей нет. На самом деле всё только пепел Эйяфьятлайокудля и сектора Газа. Хотя Виктория (журналюшка или писателька) и выбрала меня, пожертвовав башней Газпрома, на самом деле она ничего не теряет: ещё будет ли башня? - а я уже есть. По крайней мере, так кажется...

 

Он склонился над разграфленным листом бумаги и стал чиркать фиолетовым фломастером...

 

 

"Вы хотели литературную премию? - для поддержки штанов? - но вы не против снятия трусов... Так и поступим. Запишем в регламент."

- Премия, согласно составу жаждущих, по определению будет пшиком. А по нашему выбору - чистым произволом. Чтоб содрогнулись небеса и трепетали телеса.

"Да, в школе я грешил стихами... А кем я стал? В ваших глазах, подёрнутых пеленой вдохновения (читай: вожделения)?..

- Опять же в скобках: но поелику изящная словесность приказала долго жить или прячется в сиротских приютах, то мы свободны сделать грандиозный тарарам для сочетания агрессивной разновидности глямура с глокой куздрой, чтобы мало никому не показалось: пшиком - ему, тарараму - не быть ни за что! Тыр-пыр, восемь дыр - но чтобы кучно, прицельно... Эпатажно! Вот - ключевое слово! Что содрогались - да!.. Чтоб чистый произвол, да! Чтоб справедливость - только на последнем рубеже! Пояснить? Поясняю.

Начало, впрочем, будет демократично-хаотичным, но управляемым...

Жюри станет принимать в свой мешок и самовыдвиженцев, и графоманов, и авторов кулинарных книг, даже если это Макаревич или Хазанов. Да я вам больше скажу: графоман - это всякий, кто хочет писать. А писатель, что ли, не хочет? Правда, писатель этого меньше хочет, но он тоже графоман - тут ничего обидного. Тоже графоман, только талант ему мешает. А чтобы всех успокоить - пожалуйста: сам я тоже бывший графоман. Поэтому я не с Абрамовичем по яхтам соревнуюсь, а присуждаю литературные премии поварским и мемуарным книгам.

Наша тарарам-премия должна, во-первых, быть вечной! Пусть рушится мир, а премия должна присуждаться согласно регламенту.

Дальше. Она должна быть неожиданной, немотивированной, возмутительной, чтобы волны расходились очень долго. Поясняю. Жюри, начав разбор мешка, честно отрабатывает свою зарплату... Не забудьте: жюри у меня получает жалованье!.. Но жюри мы тасуем каждый год! Кто сказал "танцуем"? Можно и так, почему бы нет? Состав жюри для каждого этапа свой: "чёрная сотня" начинает разбор мешка; серые мышки - грызут массив; серые кардиналы - перетряхивают мышиных кандидатов и добавляют - вы слышите? - добавляют своих; люди в красных мантиях составляют получетвертьфинальный компот... Я сам не знаю, что это такое... И, наконец, маленькое публичное Большое Жюри Последней Инстанции... Можно просто - Бжюпи.

Вся красота премии - в составе Бжюпи. Вот примерный состав, он произведёт на вас такое же впечатление, как и на публику: криминальный авторитет - для пущей убедительности можно даже на время премиальной горячки упрятать его за решётку, откуда он будет давать свои авторитетные заключения; популярная телестриптизёрша - тут, я думаю, комментарии не нужны; ну, какая-нибудь легендарная личность, ходячий анекдот или городская сумасшедшая; представитель необычной профессии - змеелов, дрессировщик... ну, ещё какой-нибудь йог, экстрасенс или шарлатан; генерал ГИБДД, наконец!.. Можно не продолжать, я думаю, всё ясно. Надеюсь, вы потрясены?

Виктория вскрикнула и заплескала в ладоши.

- Жириновского! Жириновского!

- Не стройте себе иллюзий! - поднял руку председатель. - Владимир Вольфович... достаточно богат!..

- Игумена! Игумена! С бородой и с крестом! - неожиданно писклявым голосом сказал толстяк на дальнем конце стола.

Председатель нахмурился.

- Знаете, о чём я часто спрашиваю себя? Есть ли у людей что-нибудь святое? Давайте мы игумена в покое оставим. Неужели вы, посвящая литературе в сутки по двадцати часов, не сознаёте её греховности? Стыдно, господа!

Виктория согласно кивнула, толстяк потупился, прочие переглянулись.

Крупный мужчина в мундире контр-адмирала поднял руку:

- Позволите?.. Я представляю Киммерийскую академию литературы, мои члены беспокоются, не станет ли премия присуждаться только двум основным писательским союзам, где старожилы - ещё тех, советских времён?.. Как насчёт гарантий для альтернативных объединений?

- Премия не прикрепляется, так сказать, ник одному союзу, это вы бросьте тень на плетень наводить! Премия присуждается исключительно автору, хоть бы он из лесу пришёл - да с хорошей книгой!

- А что значит - с хорошей? - пискнула девица в платье, силуэтом похожем на кавказскую бурку.

- Это значит - с талантливой! - ответил за председателя толстяк, и уже не столь пискляво.

Под рукой у председателя заворковал телефон. В трубке был голос президента - президента банка:

- Как закончишь - зайди!

Председатель встал:

- Будут идеи, предложения - присылайте и заносите, господа! Дерзайте, пока утрясается регламент!.. Спасибо за внимание.

 

Шестой вице-президент Кронос-банка (по гуманитарным проектам) осторожно толкнул дверь президентского кабинета.

"Шестой" был миноритарным акционером банка и другом детства президента - но другом полузабытым или, можно и так сказать, другом детства - но детства, полузабытого самим президентом. Этому забыванию сильно помогли три бракоразводных процесса, параллельные любовные интрижки и проблемы с детьми от трёх браков.

- Ну, втравил ты меня в литературу!.. - сказал президент, бегло пожимая руку "шестого". - И откуда эти графоманы узнают? Уже и меня подстерегли - не где-нибудь, а в "Президент-отеле"! Учти, короче, всех буду к тебе отсылать!

- Но только тех, кого сам не сможешь отфутболить! - предположительно, просительно и полувопросительно произнёс "шестой".

- Ты фонд зарегистрировал? - не замечая прозвучавшего вопроса, спросил президент.

- Да. Фонд "Тёмные аллеи".

- Это что за?..

- Это знаменитый сборник Бунина.

- А, ну да... Ладно! Короче, ты слишком не увлекайся, нет повода выходить из Интернета, мы прежде всего - кто? - финансисты - и делаем эти чёртовы деньги!.. - губы президента поехали в нежной улыбке. - А гамунитарные проекты - это дело шестое, не в обиду, короче, будь ска... Но ты - всегда мой друг, всегда! Значит, темные аллеи, говоришь?

Он приостановился, прижмурился на друга и от души расхохотался.

- А ты представь: кого только не поймаешь в этих тёмных аллеях!.. Да и нас с тобой недолго подстеречь, ха-ха-ха!.. Короче, я вмешиваться не буду, как и обещал, кроме экстраслучаев, когда какой-нибудь, хм... федерального значения - заинтересуется... А через годиков пять я сам умою руки: всем скажу, что в тёмные аллеи не хожу. Там зона, короче, а я - не сталкер, понимаешь! Ну давай!

Выйдя от президента, председатель тёмных аллей обменялся служебными улыбками с Вероникой (её не спутаешь с Викторией) - и отправился в свой маленький кабинет, где он был сам себе секретарь. Но над всеми был секретарь генеральный: телефонные переговоры сотрудников банка записывались в чёрный ящик.

Поэтому Виктории, даже с мобильного телефона, он позвонит на улице.

Если позвонит...

 

х х х

- Я не поняла, премия есть - или ещё ничего не известно?

- Премия есть, потому что деньги есть. Но ещё ничего не известно.

- Тогда я буду участвовать в конкурсе на лучшее название для вашей премии.

- Конкурса не будет. Есть уже название: "Национальный..." - угадай, что?

- Не люблю угадывать.

- Ну, тогда начну издалека. Даниил Урман - всего лишь издатель издательства "Примус", но его зять - хозяин строительной корпорации, а четверо их племянников - члены писательского бомонда.

- Столько талантов в одной семье - это патология!

- Они оправдываются тем, что талант - вообще патология. То есть - аномалия в человечестве. Но ты не беспокойся, с чего ты взяла, что они - таланты?

- Вы так не считаете?

- Я не считаю, а вижу - что в писательском бомонде редкая птица долетит до середины Днепра. Но ничем не лучше и в том писательском союзе, который одни называют красным, а другие - националистическим.

- Но ведь это разные, совершенно разные вещи!

- Поэтому я просто его называю - традиционным, или старым, союзом.

- Но вы не сказали, какое же название у премии.

- Хм!.. Национальный... Бест!

- Что?!

- Но по-английски - это "лучший"! Глава строительной фирмы сказал: либо так, либо денег не дам! А он у нас заметный вкладчик и человек решительный. Строитель таун-хаусов, пентхаусов и гламур-сити.

- Национальный... - повторила Виктория и лукаво улыбнулась. - А какой национальности?

Председатель рассмеялся.

- Какой, Витюша, у тебя диплом? Бьюсь об заклад, что ты не юрист!

- Конечно, нет. Я... журналюшка!

В её голосе прозвенели обида вместе с вызовом.

- Ну, не обижайся!.. Мало ли что бывает сгоряча! Значит, ты де-факто и де-юре журналист...

"Не густо для творческой биографии!" - подумал он.

- Давай зайдём тут в одно местечко и разопьём мировую! А то мне уже неловко продолжать с тобой на "ты", когда ты мне "выкаешь"!

- Так вот, Витюша, - продолжил председатель, когда они уселись в кафе-баре. - Ты употребила слово "национальность" в том смысле, который в российской федерации, вслед за мировым сообществом, уже отменён... Юридически, теперь, национальность означает простую принадлежность определённому государству и обладание соответствующим паспортом.

- Поняла! Братья по разуму станут братьями по паспорту... А вот если принадлежность сразу двум или трём государствам?

- Да, есть и такие.

- Но это же дикость, как по-вашему?

- Что именно? Три паспорта?

- Нет, я имела в виду... Изменение самого понятия.

- Ты с луны свалилась - или притворяешься? Да, хочешь не хочешь, а теперь мы все, для прокурора, братья по паспорту, а не по крови.

- Мы теперь не русские, что ли?

Он пристально посмотрел на неё: нет, она дурачится!..

- В устах журналиста - это признак профнепригодности. Чему вас там учат? Нас-то - в первую очередь теперь нет! И если бы я оказался русским националистом, меня бы тут же из банка попёрли! Даже с полным сочувствием при этом! Но есть поступки, диктуемые местом, и чтобы их избежать, с того места надо - бежать!

- А они - не побегут...

- Ну кто же с банкирского места побежит? - рассмеялся председатель. - Ты таких видела?

- Я вообще банкиров не видела.

- Какой же ты журналист? Журналист должóн пройти огонь и воду, и медные трубы - взять интервью у Господа Бога и у преисподней... Погоди-ка! Значит, по-твоему, я не банкир?..

- А что - вы разве банкир?! - её удивление было почти искренним... (Либо председатель в ней ошибался - и она действительно была в неведении.)

- Я думала, вы - приглашённый... ну, эксперт!.. Из писателей или критиков.

- Писателям и критикам ещё меньше можно доверять литературные награды, чем банкирам. Они жертвы своих комплексов и судить ни о чём не способны, кроме как завидовать.

- А вы это точно знаете?

- Конечно. Это инсайдерская информация. Тебе понятно это выражение?

- Журналюшкам это понятно.

- Вот и хорошо!

- Кто же вы тогда, такой противный, - банкир или писатель?

- Больше не писатель. Насмотрелся!.. Теперь буду развлекаться своей ролью арбитра.

- Вспоминается... знаете кто? - логопед из одного старого фильма, он не выговаривал "д" и "р"...

- Ну ясное дело!.. Кто не способен быть учителем, устраивается методистом; кто...

- ...сломался как футболист, становится судьёй.

Председатель внимательно присмотрелся к Витюше:

- Таких случаев я не знаю!

- Это я - чтоб не говорить о банкирах и писателях!

- Ценю вашу деликатность! - председатель театрально потупился.

"Похоже, в нём пробуждается что-то человеческое!" - решила Витюша.

- Можем считать наше интервью на сегодня законченным, - по-хозяйски объявила она.

- Мой водитель вас довезёт! - сказал председатель, набирая номер на своём сотовом.

- Спасибо! Уж это кстати!

- У нас иначе не бывáат!.. Доверьте ваши деньги "Кронос-банку"!

- Как заработаем - так сразу!

Председатель отпустил Витюшу, дав указания водителю, когда он сам поедет домой в Тярлево.

У него была и в городе квартира, но от города он устал, от городских ночёвок и прочего. Ночевальный синдром... Где-то он слышал эти слова.

 

2

 

Эта Витюша не так проста, как кажется. Якобы её удивляет, что новая премия учреждается во время кризиса... Когда все уже поняли, что свиной грипп - не грипп, а кризис - не вполне свиной. Если она притворяется - то зачем это ей? Какая выгода - кому? То есть - на кого работает?

Сделал вид что поверил.

-Милое дитя! Кризис - это удобная отмазка, чтобы денег не давать. И вовсе не помеха, чтобы дать!

- То есть это как? Объясни мне, глупой журналюшке!

- Ну слушай. Кризис - он чей? Банковский! Как от него избавлялись? Накачкой денег в банки. Банки, наоборот, озолотились... Но не все, конечно, а приближённые...

- А если я об этом напишу?

- Пиши на здоровье. Да все об этом знают! И, опять же, кто напечатает? Об этом уже кто-то из Тандема сказал на всю страну, так что - никакой сенсации... Ты как насчёт поужинать?

- С вами, господин банкир?

- Не банкир, а шестой вице-президент.

- Для меня, скромной журналюшки, уже банкир!

- Благодарить или обжаться - не знаю. Кстати, "скромная журналюшка" - это уже сенсация.

- Мысленно журна... листка даёт банкиру... нет, не пощёчину, а подзатыльник!..

- И пошли они, двое лишних людей городской специальности, солнцем палимы...

- И почему ты не писатель?!

- А я уже был! Теперь вот - писателей награждаю.

- Не говори "гоп"!

- Да, пока никого не наградил... Но скольких повидал! Нагло пользуются тем, что шестые вице- президенты не имеют охраны...

- Были интересные? - профессионально сделала стойку журналистка.

- За столом расскажу. Сидя напротив хорошенького личика с такими вот глазами, надо иметь готовые истории, иначе все слова растеряешь.

- Вы за мной начинаете ухаживать, господин председатель?

- Долго же вы этого не замечали!

- Трудно было заметить!

Оба посмотрели друг на друга и рассмеялись, как удачливые заговорщики.

 

Вспоминал он посетителей и просителей не в хронологическом порядке, а по какому-то иному правилу.

Вот жалобщик из Союза писателей Северной Пальмиры (СПСП). Этакий нарочитый сирота, страдающий талантом, а справедливость - это его ремесло... Но умный притом - и хитрый. Рассыпался в благодарностях за внимание к изящной словесности и за то, что вот появится, наконец, литературная премия - а то всё фестивали да фестивали...

- Ну, батенька, - говорю ему, - с кинематографом тягаться литературе не пристало... Мы существуем в разных измерениях и временных рамках. Гоголь, Достоевский ли - они вечны, пока стоит мир, а режиссёры, как бабочки-однодневки, снова и снова летят на их свет, "на огонёк"...

- Вы меня не поняли! - нервно вскрикнул диссидент из СПСП. - Я говорю о литературных фестивалях, именно!..

- Впервые слышу!

- Вот видите, вот видите! - с горьким торжеством выкрикнул писатель. - Десятки миллионов на них потрачены, а такой уважаемый интеллигент даже не слышал о них!

Писатель удручённо шлёпнул себя ладонями по острым коленкам, взлетевшим навстречу его клешнястым рукам.

- Разрешите, я п-поясню... Вы, как финансист, меня ми-гом поймёте! Они, то есть руководители СПСП, обивают пороги властных каа-кабинетов, выпрашивая из бюджета денег на фе-фестиваль. И даже речи не заводят о какой-то там п-программе, уверяю вас!.. Ни слова - о наполнении формы - содержанием! Да это властям и ни к чему. Это уж потом пис-руководители разберутся и разберут. А изначально - то-только о сумме речь идёт, то есть о вы-вы-делении средств - раз, и о разблюдовке... э... о процентовке - два!..

Писатель умолк и стал покачиваться в кресле, не сводя с председателя прекрасных и печальных, как зрелые виноградины, глаз.

Удовлетворившись наблюдаемым эффектом, писатель продолжил:

- А когда проценты утря-се-ны, для проформы объявляется те-тендер на п-проект так-кой-то и такой-то стоимости: кто предложит най-наилучший сценарий. Не мне вам объяснять, как фи-финансисту, что лучший сценарий - этто тот, где все проценты утт-ря-сены!

- Так чем вы, собственно, недовольны? Это, скорее, проблема вашего, если можно так выразиться, творческого союза. Внутренняя проблема, не так ли?

- Ну, это я так, для обрисовки ситуации... Возьмём д-другой союз, к которому мы не имеем... э... - посетитель скривил свои губы, которые председатель всё никак не мог охарактеризовать, но в эту минуту увидел, что их форму навсегда определила гримаса брезгливости, - э... чести принадлежать... Там, наоборот, премий видимо-невидимо - но все, п-почти, б-безденежные!.. И это - проблема! И это позор - п-пони-маете?

- Понимаю вас, понимаю! Но от меня вы чего хотите?

- П-поблагодарить, то-только поблагода-рить!.. За то, что мы теперь будем иметь премию - и по-почётную, и де-денежную, и п-престижную!

- Но мы же не первая, и далеко не единственная. Вот, например, "Большая буква"... Вот, например, "Национальный сервер"...

- Это?.. Пхе!.. - сделал жест, будто с лацкана стряхивал гусеницу. - Это п-придумали Витя с Димой: "Проснуться зна-менитым!" А знаете, что люди говорят? - "присниться знаменитым"! Самому себе присниться. Полдюжины лауреатов уже -и ккто их помнит?.. Дело в том, товарищ... э... извините, господин председатель, что книг не читают, а писателей не помнят, по-потому что мы в сериалах не снимаа-маемся, да, не снимаемся... Поэтому эти национальные премии - эле-ментарная по-по-ддержка шта-нов, каак говорил Александр Сергеевич, "родному человечку"...

Председателю вздумалось прощупать посетителя.

- Это... Пушкин?

- Обижаете!.. Такой сатиры у Пу-пушкина не было. Это Грибоедов.

- А!.. Понятно. Тогда получается, что и наше появление погоды не сделает! Верно?

- Это как ещё дело поставить!.. - певуче и мечтательно произнёс писатель. - Это как ещё дело поставить! По-позвольте по-поделиться задумками?..

 

- И какие же задумки? - спросила Витюша.

- Мы сначала их обсудим на закрытом совещании, а потом, при желании, ты всю историю услышишь. Но у меня стучится следующий проситель. Очень забавный!.. И тоже - печальный. Начнём с того, что он настоящий фронтовик. Настоящий - понимаешь? И приехал с внуком, иначе бы не доехал. Его-то и просителем не назовёшь, он приехал с предложениями. И не скажу, что они неразумны. Они, пожалуй, более чем разумны, но - не для нашего времени.

- Тогда не рассказывай.

- Это стоит послушать. У товарища Сталина была Сталинская премия - и он сам её присуждал, безо всякого притворства. А вы, господа хорошие, в своих жюри какие-то прятки играете, а победители ваши - и смех, и грех!.. Нашей литературе, говорит, нужна премия по образцу Сталинской! "Но мы не госучреждение, у нас - ни капли государственного авторитета!" - говорю ему. (Надеюсь, дорогим журналистам известно, что авторитет, в переводе на русский, - это власть.) Зато, говорит он, деньги есть, но вы их не авторитетно тратите: на каких-то критиков, на членов там всяких жюри, а что писателю останется?

"Я вижу, вы хорошо изучили вопрос!"

Так я же сам писатель, - отвечает, - вот уже три года... Выясняется, что он принят в СП России по книге "Самоходки над Дунаем". Интересуюсь его творческой биографией - она началась шесть лет назад, когда он засел за мемуары. Читаю книгу - добротный текст журналиста, местами даже образный, эмоциональный. Но, кроме этой книги, ни рукописей, ни публикаций... А так - извините, так не бывает! Смотрю на его дарственную надпись - и нахожу банальную ошибку... Молчу. Ты всё поняла? Прежним редакторам текстов платил товарищ Сталин, а современным штукатурам платит сам автор мемуаров.

- Вах, вах!.. - сказала Витюша.

- Но, повторяю, идея присуждения по-сталински - она более чем здравая!

- Мне тоже, кстати, импонирует.

- Только вот шума тогда нет. А наше время требует шума и скандала. Чтобы выскочить из моря забвения и глянцевой макулатуры. Раз нет авторитета - нужóн скандал... Ну как вино?

- Достойное!

- А ты сомневалась в отечественном виноделии! Председатель плохого не посоветует!

"Мне нравится её неподдельный задор, темперамент, но в остальном - чувствуется фальшь. То есть, она начинает мне нравиться, отчасти, но того магнетизма, который раньше называли притягательностью, а теперь единообразно зовут сексуальностью, в ней не настолько, чтобы забыть об осторожности... Предпочту тех, кто попроще: секретуток, графоманок, кассирш и раздатчиц уличной рекламы... Отставить графоманок, сэр! Теперь, когда ты засветился, они будут явно не без корысти..."

- Я не утомил тебя скучными рассказами?

- Наоборот, интересно! Как будто я сама брала интервью.

- Тогда продолжаю. Вот самый, на мой взгляд, курьёзныйслучай. Позвонил мне один незнакомый прозаик, хотя пишет он самостоятельно и даже - редактирует и составляет самиздатский журнал писателей.

- А именно какой?

- Не помню. Что-то вроде "Современного слова".

- А случайно - не "Отечественная словесность"?

- Может быть... Обыкновенный себе дядечка, румяный, седой, кудрявый, ходит вразвалочку, хохочет немного истерично, но скоро спохватывается... Он позвонил, представился как главный редактор и предложил встретиться... не попросил о встрече, а предложил... Это было естественно, потому что по телефону мы увидели друг в друге единомышленников. Дело, видишь ли, в том, что он член того союза, который почему-то у одних считается красным, у других националистическим... Так вот: он что-то критическое сказал о лидерах своего союза, а я его поддержал, сказав, что смотрю на них с правых позиций... Дядечка пришёл в неописуемый восторг, схватил свой роман и помчался мне его дарить. А результатом был конфуз. Всё выяснилось, увы, ещё до чаепития... которое всё-таки произошло, но уже в обстановке обоюдной неловкости...

Должен тебе сказать, Витюша, что в финэке я проходил политическую историю - и не просто проходил, а сам интересовался... Поэтому я знаю не из газет, кто такие левые и кто такие правые... Это различие установилось где-то двести, а то и больше, лет назад - по определённому, вполне чёткому принципу...

Председатель умолк и выжидательно посмотрел на Витюшу. Она могла остановить его, сказав, что это ей известно, - либо высказать своё понимание упомянутого принципа. Витюша не сделала ни того ни другого.

Председатель вздохнул и продолжил.

- В народе эти понятие всегда понимались ясно и определённо... Если тебе скажут, что сертификат качества оказался левым, тебе всё будет ясно. Или мне про одного попа сказали, что он "какой-то левый" - тоже понятно. Правыми всегда называли людей отечественной почвы, культуры и системы ценностей - традиционалистов. А левыми назвали себя те, кто в девяносто третьем... потом в семнадцатом...

- Как это? "Потом в семнадцатом"? Девяносто третий был когда...

- Я имел в виду тот девяносто третий, о котором написал роман Виктор Гюго... А поскольку левые изображали из себя "руководящий пролетариат", то внушили нам ложную идею: что левый - значит бедный, а правый - обязательно богатый. И под эту дудочку их потомки, разбогатев на "перестройке", стали говорить, что они "правые".

Витюша глубоко вздохнула и согласно закивала красиво ухоженной головкой.

Мой посетитель, много лет бывший антисоветчиком западного разлива, на эту удочку клюнул... да так и остался при этом мнении. В его возрасте трудно менять привычки. Бывают же и просто наивные люди. Не будучи в родстве с "перестройкой" и прихватизацией, он принял её как абсолютное добро, потому что советизм был для него злом абсолютным. Вдохновился этим - и накатал похвальную трилогию о Ельцине, а мне привёз в подарок её вторую часть...

- Интересно, а как твои убеждения сочетаются с твоей работой? - вежливо осведомилась Витюша.

- Плохо! - кивнул председатель будущей премии, не выглядя нисколько удручённым. - Даже если учесть, что я ведаю проектом строительства храма в пригороде, финансирую разные (абсолютно разные!) выставки, а теперь вот ввязался в литературную интригу. Плохо - потому что настоятель храма кажется мне левым либералом, выставки мне были все без исключения навязаны, а литературная интрига, скорей всего, окажется - окололитературной... Я откровенен с вами, Витюша! - понизив голос, и почему-то на "вы", сказал председатель.

Витюша поразмыслила над услышанным и мягко накрыла его руку своей ладошкой.

"Если он посмотрит на руку - это плохо, если мне в глаза - это хорошо", решила она.

Председатель склонился и губами коснулся её руки. Он, кажется, боялся женских глаз...

Витюша убрала свою руку.

- Что желаете на десерт? - спросил официант.

- Витюша, вы пробовали самбуку? - спросил председатель.

- Нет, я больше ничего не хочу!

- Советую, однако, рюмочку самбуки! - возразил председатель. - А мне - пятьдесят грамм арманьяка.

- Понято! - сказал официант.

"Этот зануда впервые сказал .грамм., а не граммов!" - отметила наблюдательная Витюша. - И перешёл на "вы". А ведь я уже сказала ему "ты". Что с ним происходит?

- Ну как ты, детка? - спросил, подавшись к ней, председатель и разом приглушил её сомнения.

- Благодарю вас!

Председатель довольно рассмеялся - и смех его показался Витюше вполне садистским.

Однако самбука её восхитила, тем более что к ней полагалось разжевать какие-то зернышки кофейного вкуса, или вида - она не запомнила.

Председатель, не вызывая водителя, повёз Витюшу к ней домой. Это показалось ей добрым знаком. Если не брать во внимание арманьяк, он за столом почти не пил, но вёл машину с предельной осторожностью. Снова добрый знак. Сев за руль в состоянии, говоря протокольным языком ГИББД, "алкогольного опьянения", он проявил себя как либерал из новой элиты, но бережная доставка Витюши к дому говорила в пользу его правых убеждений.

Джип мягко остановился у её подъезда.

Какой-то миг они молча сидели рядом. Долгий миг. Наконец она обернулась к нему, смотревшему просто перед собой. Он робел - или о чём-то думал?

- Won.t you come up for one last drink? - спросила Витюша, обходя проблему "вы" и "ты". Хотя не видела, на самом деле, в этом никакой проблемы.

"Как в американском кино!" - подумал председатель, поскольку не посещал кинотеатров и почти не смотрел телевизор.

- Последнее слово я, кажется, понял! - воскликнул он не без лукавства. - Но нет, спасибо. Завтра рано утром совещание... Спасибо за очень приятный вечер!

Она не торопилась выходить.

- Это совещание - не по литературной теме?

- Нет, нет... Это по делу Жительмана, но вряд ли это о чём-либо скажет...

Но председатель ошибался. Витюша знала, кто такой Жительман, однако к нашей истории это касательства не имеет.

Она покинула авто, не слишком громко хлопнув дверью и, несомая яростью, легко взлетела через восемь ступенек своего крыльца.

 

3

 

Президент Кронос-банка Валерий Порожний был человек принципа - возможно, и не одного; но самым заметным для окружающих было его принципиальное, чтобы его фамилию склоняли как существительное (с ударением на последнем слоге), а не как прилагательное. Секретарша Вероника неизменно ставила в известность об этом всех поступающих на службу сотрудников.

Валерию Александровичу оставались считанные месяцы до получения диплома о втором высшем образовании - финансово-экономическом. По первому диплому он был юристом, но законы, как оказалось, и в подмётки не годятся деньгам в качестве реального содержания любого специалиста. Каким образом Валерий Александрович стал обладателем контрольного пакета акций среднего по объёму банка - это вовсе не наше дело, и разбираться в этом если и придётся кому-либо, то во всяком случае не нам. Известно только, что его отец Александр Порожний, ушедший на пенсию в звании полковника с правом ношения морской формы не то с красным, не то с зеленым просветом на погонах, имел к этому прямое отношение. Однако Порожний-старший довольствовался при сыне-президенте скромной, хотя и ответственной должностью начальника службы безопасности.

Старший Порожний считал ненужным баловством и расточительством участие банка в гуманитарных проектах, хотя такое участие давало возможность участвовать в освоении бюджетных субсидий на сверхвыгодных для банка условиях. Но бывшего полковника Порожния эти доводы не убеждали: для него сторонние проекты, даже окупающиеся в ближайшей перспективе, выглядели крайне рискованными.

По этой причине Александр Лавренович не без страха, хотя и не без гордости, наблюдал за действиями сына-президента. Контролировать его он больше не мог, но будь его воля, он бы в двадцать четыре часа выставил из банка 6-го вице-президента и его "гамунитарные" проекты.

А пока что почитал своим долгом "таскаться" (его собственное слово) на все дурацкие совещания по этим дурацким проектам, где как бы чего не вышло...

 

х х х

 

Процесс учреждения Премии подходил к завершению. Оставались пустяки: шумовое и декоративное оформление, календарно-часовое расписание, форма для герольдов, музыканты для дутья в фанфары. Форму сразу купили по дешёвке у бывшей костюмерши бывшей киностудии. Фанфары хранились в банке, как реликвия, со времени церемониала открытия банка.

Теперь предстояло утвердить регламент.

Разные силы приложились к этому делу - и теперь предстояло, после напутственного слова председателя (которое мы здесь опустим), и концептуальной лекции приглашённого философа, приведённой почти без сокращений, прийти к единообразному сценарию.

Между тем председатель, накануне вечером проводивший домой Витюшу, имел по возвращении домой неприятную встречу, притом даже зловещую, - как подтверждение того, что его адрес в элитном Тярлеве ни для кого не секрет...

У ворот его караулил человек, просочившийся вслед за машиной на территорию и окликнувший председателя, когда тот выходил из джипа:

- Уделите мне несколько минут?..

Председатель вздрогнул. Его мысли только что витали совсем в других измерениях...

- Кто вы? Что вам нужно?

"Не ошибка ли - говорить ему "вы"? - мелькнула мысль... И сожаление, что до сих пор не обзавёлся травматическим оружием.

- Извините, что время неурочное... - совсем не страшным голосом сказал незнакомец. - Но другой возможности у меня не будет аж до декабря.

- А в чём дело?

- Гуманитарный проект, - с кривой усмешкой произнёс странный человек.

- Сумасшедшие люди писатели, ей-богу! - не сдержался председатель, всё ещё находясь под впечатлением арманьяка и беседы с Витюшей.

- Я не писатель. Я - политик.

Председатель присмотрелся к политику: лет сорока с небольшим, седина у висков, по виду - безработный инженер, средний политзаключённый...

- Тогда тем более!.. Я не понимаю!..

- Я слышал, что вы собираетесь потратить немалые деньги на непотребную литературу...

- Давайте присядем! - председатель указал на скамью.

- Давайте! - эхом отозвался незваный гость.

- Во-первых, тратить не я собираюсь, и даже не мой банк собирается, а просто банк, в котором я служу... Если бы я контролировал денежные потоки, неужели вы проникли бы за эту ограду?.. У меня даже охраны нет, одно лишь видеонаблюдение... (На самом деле и это было выдумкой, потому что председатель был порядочный разгильдяй.) Если вдруг какие-то дурни меня похитят, банк даже пальцем не шевельнёт... Просто наймут кого-нибудь другого. А то и должность сократят.

- Тогда перейду сразу к делу. Если не вы решаете, тогда дайте номер мобильника вашего президента Порожния, его прямой офисный телефон, его домашний... Места, где он проживает.

- Зачем он вам?

- За тем же самым. Стране нужна партия освобождения, денежные мешки должны отчасти похудеть, финансируя нашу партию.

- Она зарегистрирована?

- Нет! И не собираемся.

- Это правильно, - кивнул председатель. - Я как будто начинаю доверять вам... Но денег у меня нет. Разве что тысяч пять на транспортные расходы... Но скажите, что это за партия?

- Новая коммунистическая партия.

- Опять! - с досадой воскликнул председатель. - Те же самые грабли!

- Мы не зюгановцы! - с обидой выпрямился посетитель.

- Какая разница: зюгановцы, лимоновцы, анпиловцы... Партии, сказать по правде, вообще лабуда! Но это особый разговор, и вообще не до того.

- Понимаю, вам спать пора!

- Если вы строите партию... Значит, ничего не понимаете!

- И на дорогу денег не дадите? - ухмыльнулся "политик".

- Слово не воробей, значит - дам. Поздно узнал ваше направление. Должны уже были убедиться, что коммунистам не верят - ни старым, ни новым... Партиям, короче! А телефоны Порожния и адреса у меня не спрашивайте - вы у него по-доброму ничего не получите, без крови не выйдет, и я тут не помощник.

- И даже наши политические гарантии его не заинтересуют?

- Вы что имеете в виду?

- Неприкосновенность его бизнеса, когда мы придём к власти.

- Ничего обидного сказать не хочу, но уверен, что ваши гарантии его не интересуют.

- А если благополучие или, так скажем, здоровье его папаши окажется в зависимости от решения сына?

- Ха! Вы не знаете Валерия!

- Понял. Будем считать, что поговорили. А телефоны всё-таки дайте, это моя задача-минимум... Нас должно было быть двое, но мой напарник, из твёрдых коммуняг, внезапно заболел. А у него одна реакция на всякий облом: "Погодите, вот будет война - я с вами посчитаюсь!"

- Послушайте, если вы в самом деле тот, за кого себя выдаёте, то не в ваших интересах знать телефоны Порожния. Вы предъявите их вашему напарнику, он спросит: а где деньги? Вы предъявите деньги - а он скажет: где остальные? А если вы скажете, что я сегодня здесь не ночевал, вам же будет лучше. Вот ваши пять тысяч.

- Мало.

- Вы на чём сюда добирались? - спросил председатель.

- На мопеде.

- Вот и хорошо! Доброй ночи!

Председатель встал и, держа в кармане брюк кулак с оттопыренным пальцем, подождал, пока пришелец не покинул территорию. Заперев ворота с помощью дистанционного пульта, он почёл за благо поставить машину в гараж, а оттуда по внутренней лестнице безопасно поднялся в дом.

Вот почему на утреннем совещании он был не в духе и выглядел усталым, как после безсонной ночи.

 

х х х

 

...Тем более, что пришлось ещё везти с Васильевского острова наёмного философа, с которым было условлено, что тот озвучит концепт-обоснование новой Премии.

Философ был тёмной лошадкой; предложил его услуги декан факультета истории и философии искусств, одного из новых "университетов". Сам декан счёл для себя неуместным выступление на собрании инициаторов новой премии, найдя это событие вполне отвечающим рангу и потребностям означенного философа.

За всю дорогу от Васильевского до Владимирской площади ни председатель, ни философ не проронили ни слова: председатель был просто угрюм, а философ неспроста то и дело прикладывался к бутылке с минеральной водой.

Когда все расселись за овальным столом и "к людям вышел" президент Валерий, председатель поднялся с места, а люди, почти не сводившие с председателя глаз, последовали его примеру. Валерий плавно поднял руки и картинными взмахами усадил всех по местам. Президент был доволен. Сев рядом с председателем, президент стал расспрашивать его о тех присутствующих, кого он не знал.

- А это кто? - спросил он, имея в виду философа. - Вылитый покойный актёр Абдулов.

- Это он-то Абдулов?! - возмутилась Вероника, сидевшая справа от Валерия. - Тогда я - Ирина Алфёрова!

- Ты-то?.. - покосился в её сторону Валерий и попытался улыбнуться. - Ты - моя Настурция!..

Тем и пришлось довольствоваться Веронике.

- Это философ, который написал уже пару статей о Премии и выступит с философским обобщением... тьфу, обоснованием!

- Зачем это надо? - поморщился Валерий.

- За скромный гонорар - обширный пиáр, - коротко ответил председатель.

- Сколько? - спросил президент.

- Пят.тыщ рублей.

- А пиара сколько?

Люди вокруг сидели в молчаливом ожидании.

- В четырёх городских и двух федеральных газетах, - тихо ответил председатель. - Правда, федералов придётся проплатить.

- В газетах проку нет. На ТВ что?..

- Наш региональный канал - Это наш вкладчик Бетлихамский. Наш федеральный канал - это Златокузин. Всё обеспечено.

- Ладно! - кивнул Порожний. - Объяви меня, я открою совещание и пойду работать, а вы почешите языками - короче, результат доложишь.

- Само собой!

- Пожалуй, я этого Абдулова немного послушаю.

- Валерий Александрович! - взмолилась Вероника. - Не трогайте мёртвых!

- Да ты же видишь - он живее нас с тобой! - попробовал отшутиться президент. - Всё, всё, Настурция! Сдаюсь! Настырная ты у меня!

- Зато ваша, Валер Саныч!

- Хм... - председатель готов был биться об заклад, что явственно услышал это хмыканье президента.

 

- Друзья!.. - сказал философ - и стал продолжительно кашлять. Откашлявшись, он продолжил:

- Мне приятно, что руководство Премии и лично президент Кронос-банка Валерий Александрович Порожнúй пригласили в моём лице философскую науку для обоснования концепта учреждаемой Премии. Искренне благодарю за столь серьёзное внимание к медийным потребностям гражданского общества, которое все мы тщимся создавать и острую потребность в котором все без исключения, сознательно - или без, но тем не менее ощущаем... Признаюсь, я не ожидал, что уважаемый председатель огласит полностью ус-тра-шающий - даже меня самого! - список моих титулов и регалий, поэтому позволю себе успокоить вас: я вполне обычный земной человек, только что философ. Что это значит? Это и в ХХI веке подлежит уточнению. Я не принадлежу к тем философам, что видели свою задачу в том, чтобы... если не переплюнуть Творца-демиурга, то уж обязательно придумать собственную картину мироздания, некую "истинную систему" под собственным именем, - чем в той или иной мере занимались блистательный Кант, тёмный Гегель, затхлый Спиноза или безбожный монах-бенедиктинец Дешан. Я осознал себя, ещё на школьной, пожалуй, скамье, философом другого типа, когда обнаружил в себе способность формулировать неосознанные образы или идеи, витающие в общественном воздухе... В ту пору, конечно, этим "воздухом" были головы и буйные шевелюры моих одноклассников...

- Откуда ты притащил это чудовище?! -прошипел в ухо председателю Валерий Порожний. - Гнать его в шею!

- Нет, он интересно говорит! - прожужжала, не раскрывая рта, Вероника в ухо Порожнию.

(В последнее время она обладала правом вето в ряде вопросов.)

- Ну, ладно... - выдохнул Порожний. - Ради тебя, принцесса, я потерплю!

- ...Полагаю, что нахожусь среди единомышленников, - продолжал между тем академик пяти академий, - но сейчас я скажу нечто, что покажется вам парадоксальным, - тогда как это ваши собственные невысказанные (потому что неосознанные!) ощущения. Будущая премия, как и любая современная премия, - это медийный, чисто медийный продукт. Это событие, точнее говоря - нечто, возводимое в статус события, - к чему меньше всего имеет отношение автор, предположим, выбранного вами сочинения. Главное сочинение - это сама премия. Она может существовать без авторов, без их произведений. Перефразируя старину Декарта, скажем: она придумана, стало быть - существует. Любой автор может быть в неё встроен и - опять парадокс! - даже без произведения. Ибо таково Современное Искусство (СИ), Недаром эта аб-бре-виа-тура звучит как "си" - то есть "да" в ряде западных языков. И мы сегодня скажем весомое "да" в пользу новой премии! Слава Кронос-банку и его президенту!

Пальцы Порожния, барабанившие по сафьяновому корпусу футляра для очков, на время притихли.

- Мы живем в эпоху парадоксальных истин. Адепт современного - а на сайте киников, доложу вам, откровенно пишут "соври-непременного искусства" - адепт исходит изначально из концепта, продвигаясь к образу. Вот, скажем, понятие: "священная корова" - под которым подразумевать можно что угодно!.. Адепт рисует или ваяет эту корову (подразумевая что угодно!) расписывает её, утрирует её в избранных частях, но этого мало - ведь далеко ещё не очевидно, что данная корова - "священна". Адепту нужен предмет, воспринимаемый известной частью населения как святыня, - будь то звезда или крест, или полумесяц, и тогда...

- Ну ничего святого! - громко бухнул чей-то дальний голос.

- Именно так! - посмотрел в ту сторону философ. - Ибо обществу угрожает вакуум ощущений - острых ощущений, разумеется, а что они грубые - в том не наша вина. Чем грязнее воздух, в котором живыёт человечество, тем более гшрубых ощущений оно требует.

- Физически грязный воздух имеете в виду? - спросил самый старый член совещания, начальник службы безопасности и он же отец президента Порожния.

- Информационно грязный - в равной мере! - ответил философ. - И сейчас вы услышите ещё один парадоксальный вывод, который латентно присутствует в вашем подсознании: большинство современных новостей - это ненужные новости. Попросту говоря, это хлам, который нужен, чтобы заполнить оболочку и личное время пóлого человека. Девяносто пять процентов - это в принципе ненужные новости. Но поскольку человек воспитан всё в большей степени пóлым, то секса, стихийных бедствий, техногенных катастроф, футбола и так далее - просто нехватает! Поэтому в статус новостей возводятся скандалы, преувеличения, разводы, клевета, анекдоты, придуманные эпидемии, сифилис редьки и так далее. Я не преувеличу, если скажу, что пожар нам дороже всех затрат на его тушение...

- Типун тебе на язык! - воскликнула заведующая операционной частью, грузно поднялась и пошла к выходу.

- Но таково дыхание эпохи, уважаемая!.. - закричал ей вдогонку философ. - Мы должны встречать её вызовы!

Посмотрев на закрывшуюся за ней дверь, философ продолжил:

- Именно в такую информационную среду мы внедряем, или вписываем... желательно золотыми буквами... новую Премию, название которой...

Философ водрузил на нос очки в стальной оправе и поднял со стола бумажку...

- Я бы её назвал Апокалиптической!.. - пробормотал председатель. - После всего услышанного...

- "Национальный Бест", господа!.. - философ озадаченно обвёл глазами присутствующих и снова поднёс к очкам бумажку. - Если Бест - это гибрид белуги и стерляди, то это способно вызвать предощущение роскошного банкета!.. М-м... но это к слову... Вторгаясь в агрессивную инфосферу, премия должна быть шумной, громкой, парадоксальной, возмутительной, шокирующей... Далее, она должна быть бесстрашной и независимой. От кого? От властей и партий она не зависит определённо, это сообщает ей внушительный вес. Она финансово независима - это прекрасно. Она имеет информационную поддержку "Гаджетты", "Журнального проспекта" и радиостанции "Музлитмонтаж", что позволит нам, при необходимости, не замечать ни "Элитарную газету", ни "Литерный состав", с их ветхими привычками и старушечьими привязанностями...

 

Председатель слушает, сознание его плывёт... Рядом Валерка-президент курит свою голландскую трубку, от которой тащится Вероника и набухают нервы у председателя. Он пытается уйти в медитацию - не получается, Разглядывать присутствующих - неинтересно...

В дальнем конце стола сидит женщина не то в хиджабе, не то в палестинской шали в мелкую клеточку, сидит неподвижно, то и дело потупляя взор, но время от времени выстреливая глазами сквозь густеющую пелену Валеркиного дыма. Кто такая? Он, председатель, не знает; Валерка о ней не спрашивает - значит, знает... Может, консультант по рекламе или книготорговле. Или же дама из издательства "Примус", приглашённая без председательского ведома уж ясно кем - мажоритарным и решительным зятем Дани Урмана.

Тем временем президент В.А.Порожний курит с отсутствующим видом, явно позабыв, что собирался посидеть "самую малость" и пойти "работать".

Председатель царапает пером на полоске бумаги и пододвигает её президенту: "Почему Вероника такая нервная?" Вопрос на грани безтактности, если помнить, что она Валеркина любовница, но если исходить из общих интересов, то вопрос вполне оправдан.

В ответ Валерий начертал: "Выходи за мной в курительную."

В качестве курительной была задумана смежная комната, вполовину меньше зала совещаний, но так как Порожний, нарушая свои же установления, курил не покидая совещаний, то никто, кроме президента, так её не называл, - разве только с иронией.

Усевшись в кресло, в которое никто другой никогда не садился, Порожний указал председателю на стул:

- У меня, как ты знаешь, нет от тебя секретов!

"Ого!" - как-то неопределённо подумалось председателю.

- Короче, я нуждаюсь в помощи. Может, в помощи врача. Может, в помощи экстрасенса. Думаю, что всё-таки - экстрасенса...

Президент умолк, пытливо вглядываясь в лицо председателя, словно раздумывая, стоит ли продолжать.

- Если ты заметил женщину в балахоне... Она - экстрасенс. У меня, понимаешь, проблемы... Но это, короче, не повод выходить из Интернета...

"Финансовые проблемы? - мелькнуло в голове у "шестого вице". - Нет, нет, он же упомянул врача..."

- Короче, темнить не буду!.. - махнул рукой президент и окутался облаком дыма. - Не в добрый час, короче, я встретил Веронику. Теперь у меня ни с кем не получается - только с ней... Мужик мужиком, здоровее, чем раньше бывало, но на других только смотреть могу... Притом не очень даже хочется!.. И пробовал, короче, а не могу ничего! А Вероника-то сама - она без ограничений, ты и сам наверняка её трахал! Конечно, это не повод выходить из Интернета, мы с тобой сколько соли вместе съели!..

Он снова окутался облаком, которому председатель чистосердечно ответил:

- Только не я!

- Присушила меня, присушила! - простонал Порожний. - А клин ведь клином вышибают! Эта экстрасенс-мадам обещала за три сеанса общения с биополем Вероники меня восстановить во всех мужских способностях.

- Есть экстрасенсы, которые всё делают заочно! - деликатно прокашлялся председатель.

- Это не то! Я лучше в этом варианте... - пробормотал Валерий. - Короче, ты введи эту мадам в своё жюри, она придёт ещё два раза, потом делай как знаешь.

- Всё понял.

- Да нет, не всё ты понял. Теперь я в рабстве - понимаешь?

- Да, теперь хоть в монастырь.

- Да нет, мужик-то я здоровый!

- Я думаю, монахи тоже не больные.

- Ну, это как говорится: кесарю - кесарево, монаху - монахово. Подождём, ещё не повод выходить из Интернета.

- Всё будет хорошо! У твоей целительницы глаза - как скорострельные пушки.

- Не целительница - а экстрасенс. Я же здоровый! Ты иди в зал, а я тут посижу. Меня не ждите.

 

... Люди в зале заседаний самовольно открыли створку окна и отчасти проветрили помещение. Сам Порожний панически боялся сквозняков и проветриваний в своём присутствии не разрешал.

Некоторые участники, как сообщила Вероника, отпросились и ушли.

- У кого отпросились? - спросил недовольный председатель.

- У меня! - будничным тоном ответила Вероника.

- Нет худа без добра! - делая хорошую мину, ответил председатель. - Дебаты короче будут.

Понятно, что ушедшие ни в каких дебатах участвовать не собирались. Но надо же было этой нахалке что-то сказать... Участники совещания угощались пивом и соками, закусывая бутербродами. Философ блаженно потягивал пиво и вкушал осетрину.

Не вкушала одна лишь дама-экстрасенс. Председатель безстрашно подсел к ней.

- Полагаю, вы представляете издательский дом Даниила Урмана... - начал он.

- Здравствуйте! - просто ответила та.

Председатель поклонился.

- Вы впервые у нас?

- Да.

- Предлагаю вам официально войти в наше Большое жюри. На самом деле оно исключительно небольшое по составу, но большое по значению. В него приглашаются люди экстракласса и редких способностей. Вам бы подошла роль, например, экстрасенса, видящего произведение вместе с автором, что называется, насквозь!..

- И навылет! - улыбнулась дама. - Я всё поняла - и охотно принимаю. Как и ваше намерение пригласить нового члена жюри на ужин!

- Благодарю! - ответил председатель, внезапно увидев, что дама-экстрасенс, скинувшая капюшон, - его ровесница. - Более того, чтобы наше общение не кренилось в ту или иную сторону, я в качестве третьей опоры предлагаю взять в компанию нашу Веронику. У вас будет полноценный выбор собеседников - и мужчина, и женщина.

- О, вы глубокий человек! - сказала экстрасенс.

- Не знаю, но вот моя визитная карточка! - председатель протянул ей сверкнувший платиновым глянцем прямоугольник.

 

Женщину звали - хотя, конечно, это был её рабочий псевдоним - Агриппиной, и она была, разумеется, действительным членом Международной Академии целительства и магии (МАЦЕМАГ).

Но сейчас предстояло обсуждать такую прозаическую вещь, как сценарий медийно-шумового сопровождения учреждаемой Премии. Все уже выпили рабочего питья и закусили рабочими закусками, чтобы теперь в удовлетворённом состоянии утрясти средневзвешенный результат, который стоило бы отметить водкой и шампанским.

- Господа! - начал председатель. - Хочу поблагодарить нашего теоретика, убедительно показавшего нам, что литература приказала долго жить.

Раздались несколько хлопков, кто-то хихикнул - и воцарилась недоумённая тишина.

- Что утешает в этой ситуации? Только лишь то, что литература приказала долго жить - вместе с человечеством!.. Благодарю вас, профессор! Вероника?..

Последнее обращение означало "Приз в студию!".

Вероника подошла к академику пяти академий и вставила ему в сомкнувшиеся пальцы конверт. Академик покраснел, спрятал конверт за пазухой, пробормотал что-то - и был явно в затруднении: уходить ему или остаться. Бочком он прошёл в конец стола и боком присел на стул, но через десять минут его там уже не было.

Тем временем председатель продолжал:

- И что остаётся таланту? Которые востребованы только незначительным меньшинством вроде нас с вами? Становиться бомжом?.. Или опускаться до... - тут председатель понизил голос до трагического пианиссимо: ...до банкира?!

- Ого! - выдохнул кто-то.

- Подняться до банкира! - простодушно поправил Порожний-отец.

- Согласен, Александр Лавренович: подняться! Но я имел в виду того банкира, о котором пишет автор одного несчастного детектива: "Банкира убили в своей постели." (Он поднял на всеобщее обозрение пухлую книгу карманного формата.) Это же, вы представляете, какое извращение?.. Банкира захотели убить не в его постели, а в своей!.. Вообще слову "свой" не везёт у журналистов последней модели...

Председатель обвёл взором лица присутствующих.

- А!.. - воскликнул чей-то голос в интеллектуальной тишине.

- Вижу, что вы меня поняли. Думаю, банкиры тоже сделают свои выводы: будут ночевать у себя дома. А то вот ещё произведение - тоже, как и первое, заклеймённое премией: "Ночевальный синдром". Это диагноз одному персонажу, кстати - тоже банкиру, вот уж поистине герой последнего времени!.. Ночует он каждый раз у новой женщины - то есть девушки, я хотел сказать - в тщетной надежде услышать от неё что-нибудь доброе... если не о России, то хотя бы о ком-нибудь, о чем-нибудь. Но ни одна из его мимолётных подруг не успевает упомянуть ни родителей, ни тем более - Россию. Критики, высоко оценившие этот роман, пришли к довольно поверхностному выводу, что желание банкира найти таким образом себе невесту - сплошное притворство; я же думаю, что это просто ошибка: он задал себе совершенно несбыточный алгоритм... Вот если бы этот сюжет взяла авторша этого опуса, - председатель снова поднял пухлую книжку, - то нашла бы массу чужих постелей, на выбор, чтобы замочить банкира.

Я заканчиваю. Третий образец премиальной литературы: автор пишет, что танки, сгоревшие на поле боя, переплавляются в домне... То есть никакого понятия о доменном процессе.

- А где их переплавляют? - спросила Вероника.

- Металлолом? - председатель почти с отвращением посмотрел на её накладные ногти. - В мартеновской печи.

- Так это легко исправить!

- Как видим, не исправили. Ладно, не будем черезчур строги к человеку гуманитарного образования. Но если посмотрим на его язык, то увидим, что он и гуманитарием-то - не явля-ет-ся! Не-гра-мотен!

- А сюжет? - не без ехидства спросила Вероника. - Сюжет зато сильный, верно?

- Судите сами... У него командир танка - глухонемой сумасшедший, водитель - сексманьяк и пьяница, а наводчик - мародёр, тряпичник, превративший боевую машину в барахолку. Танк, если следовать за сюжетом, должен быть резиновым - иначе из-за барахла было бы некуда складывать боезапас... Хотя ему ещё положено быть резиновым по другой причине: маршал Жуков пинками гонит его на Берлин. А что можетделать танк, не имеющий боезапаса? Автор по-своему логичен: танк только может давить детские коляски. Вот автор и собрал на передовые позиции тысячи детских колясок с младенцами и матерями: матерей - для водителя-насильника, а младенцев - для гусениц резинового танка...

- Так это же вполне понятные условности искусства! - поднял клинышек холёной бородки, сверкая стеклами очков, методист Дворца детского творчества. - Это же Рабле и Пикассо вместе взятые!

- Понимаю, Анатолий Сергеевич! О ваших вкусах не спорят! И я тоже не буду... Таковы, господа, образцы премиальной прозы сегодняшнего дня.

Поэтому лучше перейдём к шумовому сопровождению новой Премии. На прошлых совещаниях мы утрясли предварительный итог, который я предлагаю озвучить ангельским голосом нашей Вероники. Вероника, прошу!

Сравнение голоса Вероники с ангельским вызвало оживление мужской половины аудитории: ножки стульев задвигались, загудели приглушённые реплики.

Вероника поднялась и стала своим хорошо поставленным голосом, даже порой скандируя, читать отпечатанный текст:

- "В церемониале премии "Национальный Бест" принимают участие представители федеральных и городских властей, деловых кругом и СМИ."

- А творческие люди? - озадачился методист.

Вероника оглянулась на председателя.

- Творческие люди необъективны. Им предстоит покорно ждать решения жюри. Это вполне согласуется с концепцией премии, как она изложена профессором.

Головы повернулись в поисках профессора, но того и след простыл.

- Я должен, видимо, пояснить, что представители федеральных и городских властей - это не губернатор и не полпред президента, даже не вице-губернатор... В лучшем случае - председатель законодательного собрания или глава комитета по культуре. Дело в том, что прекрасная половина городского правительства видит свой интерес в учреждении международного кинофестиваля в нашем городе и без конца принимают важных гостей из Голливуда.

Головы потупились.

Голос председателя взлетел и зазвенел:

- От нас с вами, господа, зависит, какой будет престиж у нашей премии. Это от нас зависит, кто будет вручать её в третий или четвертый раз, - президент, или князь Романов, или Марина Влади.

Кто-то крякнул:

- Или Шварценеггер!

Раздались рукоплескания и смешки присутствующих.

- Так мне читать - или что?! - резко повернулась Вероника.

- Продолжайте, Вероника! - невозмутимо ответил председатель.

- "Шорт-лист из десяти номинантов публикуется в городской и федеральной печати, обсуждается на телевидении и в Интернете..."

- Минуточку!.. - остановил Веронику председатель. - Предлагаю вместо "шорт-лист" говорить "список финалистов", а номинантов этого списка называть финалистами.

Не все были довольны, но возражать никто не стал.

- "Датой оглашения имени и награждения лауреата является последнее воскресенье июля."

- В воскресенье пробок меньше! - пояснил председатель.

- Не годится! - поднял руку тучный контр-адмирал из Киммерийской академии. - Последнее воскресенье июля - это День ВМФ!

- Тогда предпоследнее! - сказал председатель. - Нет возражений?

- Как раз уже закончится пост! - произнесла негромко, но явственно Агриппина-экстрасенс.

- Вот и слава Богу! - сказал председатель.

- Может, вы заново всё обсудите, а я потоó-ом зачитаю? - дребезжащим голосом предложила Вероника.

- Всё, всё, дорогая! Это мы на скучном тормозили, дальше всё пойдёт как по накатанному!..

- "Двести человек гостей первой категории, включая финалистов, прошлых лауреатов и знатных персон, возглавляемые Большим жюри, ровно в полдень собираются на площади Искусств: в погожий день - у памятника Пушкину, в непогоду - в одном из ближних кафе, и в полном составе сопровождают паланкин, иначе - портшéз, в котором символически подразумевается присутствие ещё не объявленного лауреата, к одному из нижеперечисленных достопримечательных мест:

а) памятник Гоголю;

б) памятник Достоевскому;

в) памятник Тургеневу;

либо, по решению Большого жюри, к месту, не столь достопримечательному:

а) к Чижику-Пыжику;

в) к Остапу-Берта-Сулейман-Мария Бендеру."

Не сдержавшись, кто-то весело заржал. Вероника терпеливо выждала.

- "Второе. В исходном и конечном пунктах следования к памятникам возлагаются цветы. Примечание: в этом смысле Чижик-Пыжик и Бендер памятниками не являются."

- Обидно! - вздохнул кто-то.

Но тут раздался шаляпинский бас представителя Академии художеств:

- А в художественном смысле, доложу я вам, фигурка Достоевского не является памятником! Забыли о протестах общественности? Я убеждён, что рано или поздно её заменят - и памятник поставят!..

- Дай-то Бог! - согласился председатель. - А цветы, ведь мы с вами это понимаем, возлагаются не ваятелю, а к имени писателя. Продолжайте, Вероника!

- "Третье. Шествие сопровождается хоровым пением подготовленных энтузиастов. Варианты песнопений:

Ой загулял, загулял, загулял парень молодой-молодой...

Ой то не вечер, то не вечер...

Не брани меня, родная...

Помню я ещё молодушкой была...

- Что это у вас - исключительно всё русское? - изумился методист.

Вероника в отчаянии оглянулась на председателя.

- Ну почему же? - поднял руки председатель. - Если, паче чаяния, среди финалистов окажется индус, то во время привалов будут индийские танцы и кришнаиты с воплями "Харе Кришна".

Методист подозрительно покосился в его сторону.

- Вы издеваетесь? Я полагаю, что от кришнаитов шумовое оформление только выиграло бы!

- К слову, об индусах!.. - вмешался контр-адмирал. - Я полагаю, - тут его интонация несомненно пародировала методиста, - что индусы рассматриваются только пишущие на русском языке!

Председатель кивнул:

- Поясняю: мы обсуждаем типовое положение о церемониале. Названные песни даны как вариант. Многие будет определяться содержанием произведения победителя. Поэтому не исключаются даже кришнаиты...

- Почему это: "даже"? - с недовольным видом произнесла доселе молчавшая представительница "Деловой газеты". - Вот у меня, например, муж-индус!

Поклонившись в её сторону, председатель продолжил:

- ...а шаманский бубен и трубы - будут ежегодно.

- А это здорово, между прочим! - выходя за рамки своей роли, воскликнула Вероника. - Лауреата ещё не объявили, а толпа уже ломает голову, наблюдая действо, кто же лауреат!..

- Продолжайте, Вероника! - кивнул председатель.

- А1.. Читать? "Четвёртое. По прибытии к пункту назначения звучат фанфары, после чего объявляется имя победителя, извлечённое из запечатанного конверта...

- А кто извлекает? Кто объявляет? - спросил контр-адмирал.

- Какая-нибудь федеральная нимфетка с ТВ.

- Это дорого будет стоить!

- Это нисколько не будет стоить. Среди них постоянно есть кто-нибудь обиженный и задвинутый в тень, кто двумя руками схватится за наше предложение.

- А почему не пригласить Навзирканова? - спросил контр-адмирал.

- А он жив? - деланно удивился председатель. - Он же куда-то пропал!

- Он перестал играть в политику, выгодно женился - и теперь просто богатый человек, изобретающий новые хобби...

- И кому он такой интересен?

- Ещё как интересен! Сейчас он увлечён разведением гоночных африканских страусов. Даже по области разъезжает, как помещик, четверкой запряженных страусов в сопровождении ГИБДД.

- Никогда не видал! - растерялся председатель. - Даже не слыхал!

- В город он не ездит: здесь много бывших его поклонников!..

- Так ваша идея-то - в чём она?

- Одолжить его страусов, чтобы покатать лауреата!

Председателю было известно о Навзирканове нечто, неизвестное даже контр-адмиралу: до своего фиаско в роли политика этот персонаж успел не состояться как писатель... Поэтому на его сочувствие чужим литературным затеям рассчитывать не приходилось.

- Почему бы вам тогда, товарищ адмирал, не взять на себя эту миссию - договориться с Навзиркановым?

- Мне?! - тучный контр-адмирал заметно уменьшился в размерах, потом припал к стакану с водой и жадно его осушил. Председатель по долгу председателя жюри наводил о нём справки; полтора десятка членов старого союза писателей сложились и выпустили книжку, где доказывали, что он вовсе не адмирал, а мичман интендантской службы, уволенный без права ношения военной формы. Самозванный же контр-адмирал в журнале своей академии клеймил этих писателей - как бездарей, отставших от скоростей эпохи.

Мичман-адмирал отдышался и всплеснул пухлыми ручками:

- Ну конечно, если что-то делать - пусть Покрамович делает! Мне дел моей академии - во как хватает! Это вы - оргкомитет, в конце концов! Жалко, жалко... Было бы ой как славно: страусиные гонки... или шашлыки хотя бы!

Председатель поднял взгляд от списка присутствующих:

- Александр Вениаминович, а зачем это Навзирканову? Да он и одного-то страуса не даст за всю нашу премию! Он в прошлой жизни славы хватил через край, больше Березовского и Лебедя вместе взятых, а нам ещё имя создавать и создавать!..

- Это правда! - подтвердила начальница службы мониторинга (хотя и не совсем по теме). - Он учредил закрытую страусиную ложу, у него обедают персоны супер, кавалеры Белого Орла и Чёрного Агевлоса...

- Не слыхал о таких! - надменно произнёс председатель. - Да нам таких и не надо... Верно, Александр Вениаминыч!

Мичман-адмирал развёл руками и пожал округлыми плечами.

- Хотя жалко... Вместо паланкина - страусиная карета! Представляете?

- Не горюйте, даст Бог - и до этого доживём! - успокоил его председатель. - Вероника, прошу вас!

- "Пятое. Каждый финалист прибывает на церемонию с приготовленной заранее церемониальной речью лауреата в двух экземплярах, которые передаются Большому жюри. Лауреат получает обратно один экземпляр вместе с наградой. После церемонии составляется сборник речей всех финалистов, который издается в сжатые сроки и распространяется по подписке.

Шестое. Объявленный лауреат призывается герольдами к нимфетке..."

- Прошу прощения, Вероника! - прервал её председатель. - Господа, не кажется ли вам, что нимфетки нам вполне достаточно для экзотики, а герольды, несмотря на своё экзотическое одеяние, пусть будут просто глашатаями?..

Члены совещания стали вразнобой бормотать что-то нечленораздельное, после чего наступила тишина... Председатель склонил голову, скрывая свою улыбку:

- Принимается консенсусом!.. Вероника, прошу!

- "...призывается к нимфетке глашатаями, в руке у которой... к нимфетке, в руке у которой трепещет его имя, колеблемое ветром славы. Герольдмейстер подаёт..."

"Тогда уже старший глашатай!" - молча отметил председатель, но прерывать больше не стал.

- "...подаёт лауреату полный рог вина типа мадеры или хереса (не менее 650 мл), который выпивается без перерыва под звуки фанфар.

Примечание. В виде исключения вино может быть вылито к ногам нимфетки или распито с нею наравне."

- Какк интересно! - произнесла начальник службы мониторинга.

- "Седьмое. Покончив вином, после умолкания фанфар, лауреат зачитывает свою речь, которую держит перед ним нимфетка пониже своего декольте."

- Каак интэрэсно! - вздохнул мичман Покрамович.

- "Восьмое. Лауреат, если у него ещё остались силы, или же...", - Вероника запнулась и вопросительно посмотрела на председателя.

- "Старший глашатай!" - подсказал председатель.

- "...объявляет о времени и месте вечернего банкета, даваемого от имени лауреата учредителями Премии. Вход на банкет по приглашениям, но вечерние костюмы не обязательны. Единственное ограничение: дамы не могут явиться в брюках."

- Протест! - объявила начальник службы мониторинга.

- Вера Борисовна, это мы в рабочем порядке, отдельно... - примирительно сказал председатель.

- "Девятое. На следующее утро лауреату остаётся только одно - проснуться ЗНА-МЕ-НИ-ТЫМ!"

Заключительное слово Вероника проскандировала просто блестяще. Наступила тишина, и в ней -

"Уфф!" - выдохнула Вероника.

- А что?!.. - произнёс президент Киммерийской академии. - По-моему, очень неплохо!

 

4

 

У кого-то ювенальная юстиция отбирает детей (за скудное их питание), а кто-то (вроде меня)терзается тем, что - нет вопроса, с кем лечь спать, зато не с кем отправиться в отпуск. Сучий потрох, в отпуск захотел!

А в отпуск хочется, смертельно!.. Витюша - она поехала бы со мной? Поехала бы, однозначно. А хочу ли я видеть её в отпуске? Где Витюша - там отпуска не будет. С ней надо быть настороже.

Агриппина... Непонятно, чтó и ктó.

Забавно: Агриппина и Вероника за одним столом. А я, сумасшедший набоб, их опекаю. По крайней мере, Валерке это понравится: экстрасенсиха непосредственно со своим объектом.

Но для того друзья и существуют!.. Хотя сильно верить в то, что он друг, всё-таки не стоит, но я-то ещё способен быть другом. И не так уж велика моя услуга. Их двое, а третьему легко помолчать, пока они прощупывают косточки друг дружке. Веронику увезёт оплаченное такси, Агриппину отвезёт, куда она скажет, сумасшедший председатель.

"Любимец богов", в пред.апокалиптическое время, не может не быть сумасшедшим. Любимец богов - это формула древних, подобие клейма, знак многобожия на аспидной ленте. Чем больше у язычника божков, тем они мельче. Тем больше равен каждому из них язычник.

Агриппина - явная язычница, хотя и знает календарь постов. Убрала свою шаль-капюшон в сверкающую сумку и обнажила свои цепи, цепочки, ожерелья со звёздами, полумесяцами, треугольниками и с тремя сразу знаками Зодиака. Насколько она экстрасенс и насколько - женщина? От первого ответа зависит свобода Порожния (или, как он сам считает, нечто более важное). От второго - ничто не зависит. Во всяком случае - для председателя.

Председатель в Агриппине не заинтересован. Ничуть.

Как и она в нём.

Умилительно смотреть, как могут ворковать друг с другом две женские особи, видя друг друга впервые. Но было бы несправедливо считать, что всякая женщина - актриса. Притворщица - наверняка, но не актриса. И в этом есть некая надежда...

Вообще какая-то ахинея в голову лезет. "Надежда для человечества..." Какое, трам-тарарам, человечество? Всё кругом - ГМО. Все верхи - педофилы, голуби и спецы по "распилу". Вся эстрада - Бóя Мóя и пипик с тазиком. А весь бизнес - это bzz.ness. без обязанностей.

У Агриппины кожа как у молодого яблока. Может, она и вправду экстрасенсиха. Баба Яга, обернувшаяся Василисой Пре...мудрой или Прекрасной? Плохо знаем свои народные сказки, хэллоуин тебе... За левой мочкой у неё родинка, но председателю безразлично, сколько родинок у неё вообще. Даже если Агриппина предоставит ему их сосчитать, это ничего в его жизни и философии не изменит. А стоит посмотреть на её цепи, колье, кулоны и подвески, как хочется бежать, оставив бумажник официанту.

Срочно! Отдохнуть!.. Я подыхаю, господа члены жюри! Я сам довёл себя до ручки... Не отвертеться мне от задачи доставки Бабы Яги куда она прикажет. Значит, могу сегодня и напиться: если экстрасенсиха сядет в мою машину к пьяному водителю, значит - аварии не будет.

Но это - если она экстрасенсиха.

А если она хочет стать истцом против меня в суде?

Уже мыслю как проклятый пиндос в Голливуде... Ещё пятьдесят того же зелья от мозгов - и хватит. Девочки - готовы? Они всегда готовы.

Это человечество не всегда на высоте.

 

х х х

 

Доставка красавицы, под личиной которой скрывалась Баба Яга, к её избушке на курьих ножках, обернувшейся двухэтажной квартирой в охраняемом доме...

Такого не бывало ещё в жизни председателя: они молча вышли вдвоём из машины и без единого слова поднялись на крыльцо, председатель молча подождал, пока Агриппина отпирала дверь, молча поднялись они, почему-то не подойдя к лифту, по лестнице на четвёртый этаж, снова председатель подождал, пока хозяйка не отопрёт дверь, молча вошёл в сед за ней в сумрачное нутро её жилья - и всё это время он наблюдал происходящее со стороны, как будто выпитое зелье разъединило его душу с телом.

Агриппина бросила сумку в мягкое подобие кресла, не стала зажигать огонь и, обернувшись к председателю, молча предложила снять пиджак. Это не было приказом, и он с готовностью принял предложение.

Агриппина прислонилась ягодицами к столику, походившему на туалетный и рабочий одновременно, и уставилась на председателя. В сумерках он не видел выражения её лица - и подошёл поближе, чтобы видеть лучше. Агриппина вытянула руки и ладонями охватила поясничную область председателя, прощупывая крестец и позвонки над ним.

Долго ли, коротко ли, её пальцы неуклонно поднимались вдоль его позвоночника, и с той же скоростью он трезвел. Внезапно острое чувство стыда овладело им - это душа вернулась в тело.

- Я тоже этого не хочу! - вполголоса сказала Агриппина и дала ему лёгкий подзатыльник.

Оставив его, она ушла на кухню и скоро вернулась с двумя бокалами зелёного стекла. В них было налито что-то зловеще-кровавое.

Протянув ему бокал, она рассмеялась:

- Можешь мне не верить, но это гранатовый сок!

Председатель держал двумя руками свой бокал и не решался пить. Ему хотелось понять, страшно ли ему уже - или просто пока не по себе.

Агриппина держала свой бокал и тоже не отпивала.

- Ты можешь не поверить, но сюда ничего не подмешано!

- В твой бокал - или в мой? - председатель хотел сказать это шутливым тоном, но вышло хрипло и страшно.

Агриппина коротко рассмеялась.

- Можно обменяться бокалами!

- Может, в этом весь расчёт? - это у председателя прозвучало более непринуждённо.

- Какой расчёт?

- Откуда мне знать!

- Я могу отпить из обоих! - она сделала по глотку из каждого.

"Ну да, тебе ничто не грозит в твоём доме!" - молча сказал себе председатель.

"Ты прав, дорогой!" - молча ответила Агриппина.

- Ты потерял свой шанс! - произнесла она и медленно выпила оба бокала.

- Зачем вообще было пить? - сказал недоумевающий, трезвый как стёклышко председатель.

- Да незачем! - звонко ответила Агриппина, и это был звон порожнего бокала. - Просто игра!.. Скажи, ты очень предан Валерию?

- Не знаю! - честно ответил председатель. - Последнюю рубашку, может, и не отдал бы!

- Ну, это точно не понадобится! - весело расхохоталась Агриппина.

- А решится его насущная проблема? - спросил он, глядя в её всеведущие глаза.

- Только не через меня. Я откажусь от гонорара и скажу, что моё искусство бессильно.

- Почему?

- Просто мой каприз. Захотелось встать на сторону справедливости.

- Знаю, женщины, если выбирают справедливость, - это результат каприза!

- Да, мы такие. Хотя... я не очень-то женщина.

- А кто же ты?

- Мне не дано любить. А хочешь знать, кто ты?

- Тебе не дано отыскать любовь, которой ты жаждешь.

- Кем не дано?

- А ты ведь не спросил, мне ктó не даёт любить!.. - произнесла она с лёгкой укоризной.

- Ты не дала мне опомниться. Перевела разговор на меня.

- Ладно, ладно. Ведь я не лишена любопытства, а мне не всё в тебе понятно, и банк - это не место для тебя.

- Знаю. Я просто одноклассник Валерия.

- Не в этом дело. Ты выбрал не ту специальность.

- Это специальность превратилась не в ту, что я выбирал.

- Да, это правда. Скажи мне свой день рождения.

- Четвёртое апреля.

- А год?

- Семьдесят четвёртый.

- Ничего себе!

- Чем плох этот год?

- Да не год... Смотри: ты родился в четвертый месяц, четвёртого числа, и год у тебя с четвёркой... Должно быть сильное здоровье - физическое и нравственное.

- А по старому стилю день рождения - двадцать второе марта!

- Двадцать второе - сумма цифр даёт четыре.

- Зато месяц - уже не четвёртый. Третий!

Она захохотала:

- Это явно в ущерб здоровью нравственному!

- Не думаю, что эти цифры имеют значение.

- Не думай! Ведь я спрашивала для себя. Однако уже поздно... Я могу тебе у себя постелить, но лучше тебе отправиться домой. В машине думается лучше, чем в гостях...

- А ведь это в самом деле так! - удивлённо воскликнул председатель.

Агриппина заключила его затылок в свои ладони и поцеловала его в губы. Вкус или запах гранатового сока дошёл до него, как безсильное воспоминание забытого, растаявшего сна.

Она почти вытолкала его за дверь.

Путь домой ничем не запомнился: дорога как дорога. В машине он пробовал думать, но ничего не получалось.

 

5

"Нет, я не романтик, - говорил себе на следующий день председатель. - Мне такая экзотика не нужна!.. Пожалуй, не нужна!"

"Мне бы простую бабёнку с родной мордашкой, чтоб вечерами пела мне "Ой то не вечер, то не вечер!.." и "Ой загулял, загулял, загулял..." - или, изредка, "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина..."

Но веры в это не было никакой.

Он стоял в алкогольных рядах гипермаркета и заведомо без надежды на успех пытался отыскать вино, которое не содержало бы двуокиси серы. Знатоком он себя не считал, хотя многие видели в нём и знатока, и ценителя. Но прошли те времена, когда вина были чище, или когда мы были здоровее. Сухие вина теперь сульфитируются. Даже вальдепéньяс, воспетый испанским классиком, - наверное, не исключение... Устами своего героя классик утверждал, что в отечестве всегда будет вдоволь "хорошо загипсованного вальдепéньяса" - ан-нет, теперь и его консервируют сульфитом. Воистину: последние времена - и ничто не свято.

Такое вино - не водка; много не выпьешь. Зато водки много - но не хочется: слишком память стирает, а память ещё нужна.

- Вам помочь? - прозвучал дивный голос колокольчиком.

Девушка в униформе и с биркой на груди: "Марина", серые глаза. Нет, голубые.

Я уже видел эту гибкую фигурку, - вспоминает председатель, - даже давал себе слово сюда вскоре вернуться... Но забыл о ней, какой позор.

Председатель давал себе такое слово в разных гипермаркетах, а потом круговерть событий и встреч стирала эти маленькие интимные планы шестого вице-президента.

Девушка, не дождавшись ответа, хотела уходить, но председатель очнулся и поймалеё за руку:

- Да, вы можете помочь!

- Что вас интересует? Вот к нам поступила коллекция...

- Меня интересует возможность совместного распития с вами, если таковая имеется.

- Да? Какой вы интересный!

- Я внезапный. Это вы, Марина, интересны.

- Внешность амманчива!

- И говорите вы интересно! Может, и песни поёте?

- Слух у меня есть, вообще-то. Но песни ведь поют профессионалы, звёзды...

- Что - уже до этого дошло? Только они?

- Извините, я на работе. Если вам помощь не требуется...

- Ещё как требуется! Я хочу купить полдюжины бутылок несульфитированного вина.

- Рекомендую божолé.

- Какого года?

- Кажется, две тысячи шестого.

- Что - столько лет уже прошло?! - испугался председатель.

Марина засмеялась:

- А что, вы современник Иисуса Христа?

Он смотрел, не понимая...

- А!.. Нет, я о том, что божолé столько не хранят! Почему до сих пор его не выпили?

Марина пожала плечами:

- Потому что не купили.

"Его и привезли-то к вам уже просроченным!" - подумал председатель.

- Вы знаете, из божолé я предпочитаю шiрýбле. Есть у вас?

- Сейчас, минутку!

Оказалось, что Марина была на роликах; она покатила к справочному компьютеру.

Ширýбле оказалось на год моложе, чем бруйи, и председатель взял четыре бутылки.

- А где увидеть ваш номер телефона?

- А зачем? - посуровевшим тоном спросила Марина.

- Вы что сегодня вечером делаете?

- Я занята.

- Нельзя ваши дела отложить?

- Ради вас? - она бегло оценила рост, фигуру председателя, его костюм и галстук с изумрудной булавкой.

- Ради меня.

- Я не знаю. То есть я вас не знаю совсем.

- Вот... - председатель хотел сказать: "Вот моя карточка", но успел передумать, и получилось:

- Вот ещё!..

- Ладно! - сказала Марина, - я ещё не выписала с Абрамовичем, а вы совсем не хуже!

- Ты мне, девочка, льстишь! - ответил председатель, но его сарказм остался неоценённым, как и неожиданное "ты". - Значит, я подъеду сюда - к какому часу?

- К десяти.

- Дай мне, Мариночка, номер твоего мобильного...

Он набрал у себя продиктованные Мариной цифры, и они расстались - прежде чем до председателя дошло, что себя он так и не назвал.

 

х х х

 

Марина спала как младенец.

Председатель, которому пришлось-таки назвать себя - и так уж вышло, что Романом, а Марина сделала вид, что поверила - тихо заваривал крепкую арабику, поскольку предстояло ехать на последнее совещание, посвящённое действиям Оргкомитета в медийном поле. Придётся поднимать эту ягодку раньше желаемого срока - и он рассчитывал, что аромат первоклассного кофе пробьёт занавес её сна.

Зазвонил телефон.

- Слушай, - сказал президент Порожний, - веди сам совещание, без меня. У меня куча дел, одно на другом. Короче, вообще по премиальным делам даю тебе... как говорится, карт-бланш... Меня не беспокой, сам заправляй, хоть по самые помидоры, ха-ха! - давай рули! Ты ведь этого хотел!

- Я бы, будь моя воля, изменил название, пока не поздно. Что у нас название, что у тех "Национальный сервер" - оба дурацкие...

- Это не повод для выхода из Интернета! Уговори Урмана с его зятем - и называй, как хотите! Мне по барабану! Увидимся послезавтра! Пока!

Председатель почесал затылок: почему не завтра? - и бросился отключить кофеварку - почти вовремя!.. Ещё оставалось время сделать одну в высшей степени разумную вещь.

- Вероничка, - сказал он в трубку, - отмени сегодняшнее совещание насчёт премии. Новую дату и время я сообщу дополнительно.

- Поняла! - ответила Вероника.

-И ещё вопрос. Наш Валерий Александрович с каких-то пор всё время говорит про выход из Интернета, а я не успеваю его спросить...

- Вот если б вы ездили в метро, то знали бы: это реклама!..

- Но и Валерий не ездит в метро!

- Зато, в отличие от вас, он телевизор смотрит!

- Фу, от души отлегло!.. Спасибо, Вероничка! Пока!

- У-у!.. - раздалось из спальни. - Как божественно пахнет!..

Закутанная в простыню, Марина показалась в проёме входной арки. "Как статуэтка! - отметил восхищенный председатель. - Вот такую бы фигурку вручать, из бронзы хотя бы, нашим лауреатам!.."

Но эта блистательная мысль тут же улетела и в анналах Премии не оставила следа.

- Кофий подан, барышня!

- Спасибо, мой хороший!

- Садись, пока кофе не остыл!

Марина, как была в простыне, так и села за столик.

- Спасибо, мой олигарх!

- Ты всё-таки считаешь меня олигархом? - грустно спросил председатель.

- А кто же ты? Вчера не сильно возражал!

- Я служащий.

- Хорошо служишь, как видно. А для меня - заоблачный человек.

- Ну, скажем, банкиры учредили национальную премию, а меня наняли председателем Оргкомитета.

- Тоже - вип-пёрсон!

- Что за неприличное слово? Не надо!

- А что? Нас тоже не в огороде нашли. И чем ты занимаешься, председатель комитета?

- В данный момент выбираю лучшую книжку, чтобы автору премию выдать.

- И выбрал?

- Это пока секрет.

- А я уже знаю! - парировала Марина.

- Что за блеф!

- Знаю, знаю!..

- Ну и что ты знаешь?

- "Ночь и анáльный сервер"! Чтó?!. Агá?

Торжество сияло на точёном личике.

С минуту председатель недоумевающее смотрел на это дерзкое торжество.

- Ты где-то слышала звон... Но книги такой нет!

- Но ты же сам это сказал, я слышала сквозь сон. Крутая книжка, по-моему! Ты правильно выбрал.

- А... понял. Да, книжка крутая, но пока не написана. Где-то пишется - наверняка.

- Я, что ли, придумываю?

- Да нет, ты просто угадала. Её еще только пишут. Но к нам она отношения не имеет.

- Слушай! Ну что я такого сказала? Что ты сразу козью... кислое лицо строишь?

- Разве? Значит, не умею скрыть свои заботы. Шеф вызвал на совещание.

- Тяжело вам, олигархам!

- Особенно недоделанным, вроде меня.

- Трудно с тобой, хотя интересно...

"А с тобой - наоборот!.." - хотя бы мысленно, не удержался председатель.

- Куда тебя, ягодка, подвезти?

- Меня на Малую Садовую, там бутик замечательный, ьлдбко... мне три тыщи не хватает.

- У меня найдутся три лишних, только оденься побыстрее.

- Ну вот, уже и гонят! Даже с олигархами свободы не видать!

- О чём ты, детка, говоришь! Какая свобода?

- Ужас! Потому вы всё время разводитесь?

Она сунула полученные банкноты себе в косметичку.

- Конечно. Даже будучи холостыми...

Когда ягодка стала щебетать ещё и в машине, председатель не вытерпел

- Милая, мне надо сосредоточиться. Ты могла бы помолчать?

Марина замолкла - единственное, что он услышал от неё, высадив на условленном месте, было короткое "пока".

Красивая дурочка, из которой вылетают неожиданные слова... Он снова увидел её, стоящей посреди гипермаркета...

Стоп!..

Включив аварийные огни, он встал на обочине и так простоял минуту-другую...

Понимала ли она - нет, это вряд ли - чтó сама тогда брякнула в алкогольных рядах?.. о себе в том числе, о нём, обо всех...

А разве он сам обратил тогда внимание?.. Ведь нет же. Он пялился на девицу, он выбирал вино. Важные задачи решал.

Теперь, наконец, решил.

 

 

6

 

Наступило время творческой страды для председателя. Он бывал в своём офисе только четыре часа в день, да и то уделял это время разбору и сравнению премиальных произведений. Доверять эту работу исключительно специалистам он не собирался. Знал он этих спецов!..

Зато совещательная нагрузка резко упала. Сам Порожний, ранее всегда торчавший в банке, взял внеочередной отпуск и только названивал в подчинённые подразделения.

Это затишье объяснялось просто: каждый из толкателей "своего" кандидата, после "убедительного" разговора с президентом Порожнием, считал свою задачу "решённой". Валерка же никому ничего определённого не обещал, считая, что премия в любом случае достанется выдвиженцу издателя Урмана, беседы вёл уклончиво, постоянно ссылаясь на читательское жюри, экспертов и некий необходимый компромисс. Всё это, очевидно, так его "достало", что он сбагрил эту "чуму" на своего шестого "вице", украсив этикеткой "карт-бланш".

Председатель, твёрдо решивший, что Премия - это его, председателя, прерогатива, а он, председатель - "Большое жюри последней инстанции", только бормотал себе под нос "А вот Бжюпи всем вам покажет!", представляя, как вытянутся лица у Дани Урмана с его зятем. Что ни говори, а регламент есть регламент: именно председатель вручает запечатанный конверт федеральной нимфетке-куртизанке.

Тайно от всех, вопреки всем, председатель, не думая о последствиях, готовил скандал.

 

На сегодня финалистов было девять.

Разумеется, всюду, где образуется премиальная заварушка, начинают виться и жужжать таланты либерального поведения. Поэтому в массиве соискателей премии преобладали именно они. От этого сообщества прошли в финал романы: "Бля-бля", "Человек и человечица", "Дорогая Цаца", сборник эссе "Полая свобода", сборник повестей "Без того и этого", роман модного актёра "Ночевальный синдром".

Президент Порожний, когда знакомился со списком, прочёл "Полую свободу" как "Половую", а отсмеявшись над своей ошибкой, стал именовать её не иначе как "Полной свободой".

Кандидатом Урмана была трилогия о Ельцине ("Судьбы избранник"), но Урманов зять стоял за "Дорогую Цацу", принадлежавшую перу некой начинающей одалиски. Очевидно, что замысел заключался в выборе между этими двумя опусами - с тем, чтобы премия осталась "в семье".

Председатель был на стороне романа пока неизвестного автора - под названием "Агевлиада", что означало историческую эпоху, переживаемую одной неназванной страной, когда управлял ею Чёрный Агевлос. При этом личность Агевлоса для всех в романе - и в самой стране - остаётся загадкой вплоть до его свержения, когда народу объясняют, что это не что иное как "Агентов влияния особое собрание". Единственным, по мнению председателя, слабым местом романа была непрописанность тех персонажей или, даже скажем, загадочных героев, которым удалось в конце концов свергнуть Агевлоса и обнародовать его состав - впрочем, мало кого удививший.

Перечитывая заново эту книгу, изданную небольшим тиражом, председатель видел всё больше признаков поспешности автора, даже иногда нестыковок, - тем не менее автор ему всё более нравился. Он решил, что книгу эту надо доработать, - иготов был предложить автору, лично от себя, стипендию для облегчения этой задачи, а в следующий год её можно было бы выдвинуть повторно. Регламент это позволял.

В интересах текущего года симпатии председателя остановились на романе-путешествии, который напоминал одновременно и книгу Радищева, и знаменитые "Москва-Петушки" Венедикта Ерофеева. Книга называлась "Путешествие из России в Москву".

Это путешествие предполагало обязательное наличие визы, что сильно контрастировало с федеральной песней о безвизовом режиме с Европой.

При этом главные москвичи в романе называют Россию Зоной, а россияне - Зоной называют Москву. Все объекты в Москве охраняются морскими пехотинцами США, однако все они - русскоязычные уроженцы бывшего СССР. Собственно в Зоне, то есть в России, объекты находятся под охраной коалиционных сил Аль-Кайеды и Объединённой Северной Америки (ОСА), освободивших Сибирь и Дальний Восток от РОЖ (русского образа жизни). Коалицианты внушили, или привили населению Зоны "синдром ГМО" (генеральный модус общения), в результате чего численность населения Зоны составила 8 миллионов - половину населения Москвы. Сюда, правда, не входят полтора миллиона отправленных в шахты Антарктиды.

В Москве издаёт законы Финансовая Дума, в Зоне - Совет Резервации.

Аль-Кайеда владеет контрольным пакетом конгресса ОСА, а её лидер Сыфыр - авторитетный член Всемирного конгресса.

- А кто едет из России в Москву? -спросила Витюша.

- Да, правильный вопрос... Во время национального переворота в Москве уцелевший министр Пудрин обратился за помощью в Организацию Финансовых Наций, а те прислали Аль-Кайеду с авианосцами. Но!.. За то время, пока власть была у РОЖ, они успели овладеть подводными стратегическими силами и кодировкой целеуказания, а восемь субмарин вышли в океан и шантажируют финансовое сообщество планеты.

Предатель выдал коалициантам народного командующего ВМС - и того везут в Москву, чтобы заставить его работать под контролем морской пехоты и береговой охраны ОСА. Однако захват командующего, о чём подлодки извещены, автоматически приводит в действие оперативный план .2, а все приказы бывшего командующего отныне недействительны...

- А что в плане .2?

- Ну ты хочешь, чтоб я тебе всю книгу рассказал! Прочитай - узнаешь!

- А можно?

- Так она же напечатана! А каждое читательское мнение крайне важно для жюри!

Витюша задрала подбородок и важно втянула воздух своим задорным носиком.

 

...Они встретились нечаянно (так показалось председателю) и в примечательном месте - на выставке с Союзе художников. Поделившись любительскими мнениями по теме господствующей серости - большинство картин были сделаны в серой палитре "рассеянного света" - они пошли в "Чайную ложку" обменяться новостями.

Особых новостей не оказалось, а Витюша захотела узнать, почему ей не удаётся взять интервью у Порожния.

- Как будто заговор какой-то!

- Так он же в отпуске! - удивился её незнанию председатель. - Правда, отпуск внеочередной.

- А когда он ушёл в этот отпуск?

- Мне он сказал об этом три дня назад.

- Так это недавно! А ваша Вероника меня уже десять дней за нос водит!

- А мне позвонить - просто в голову не пришло, верно?

- Вы можете не поверить, но уважаемого человека совестно беспокоить по пустякам.

- Разумеется. А Порожний почему не уважаемый?

- Не пытайся меня подловить. Интервью с кем? - с Порожнием. Значит это для него не пустяк, но пустяк для тебя.

Председатель почёл за благо сменить тему.

- Знаешь, меня начинает доставать, что писатели, точнее говоря, писаки, начинают принимать меня за олигарха. А что их тревожит?.. Чтобы у Премии была долгая, вечная, вечная жизнь, чтобы... как сказал один, была гарантирована "незыблемость премии, как у Нобеля"... Вообще-то их можно понять.

- Как не понять. Мой дед говорил: кому что, а голодной курице - просо.

- А кем он был?

- Простым крестьянином.

- Мой тоже. Только - сосланным.

- Так и мой тоже!

Помолчали.

- Помнишь - была премия "Северная Пальмира"?

- Что-то очень смутно. Наверно, я тогда не была журналистом.

- Скончалась эта "Пальмира". От рассеянного склероза. "Кукер" и "Антикукер" - взаимно уничтожились. "Достоинство таланта" засохло, как ручей в засуху...

- Извини, но что мне до премий-покойников? Вот Порожния не достать!

- Не парься. Дался тебе этот Порожний!

- Да мне он не нужен. А главреду - вынь да положь!

- С чего бы это?

- Вот и я думаю: с чего?.. И всё больше мне этот Порожний начинает активно не нравиться.

- Попробую у отца его выведать.

- Это идея! Он же вроде у вас кто-то...

- Шеф безопасности. Титулярная должность. Безопасности не было и нет.

- Это плохо! - взлетел Витюшин голос.

- Очевидное не комментирую. Кстати, сам батя Порожний трогательно мечтает, что Премия будет столь же вечной, как и Кронос-банк. Помню его тост на фуршете...

- Слышала.

- Правда? - удивился председатель. - В моей памяти ты - без фуршета... Совершенно отдельно. Особняком.

Но в эту почти интимную минуту их разговора ворвался грубый телефонный звонок и не менее грубый глосс издателя Дани Урмана, тестя мажоритарного акционера Кронос-банка.

 

- Слушай, что происходит?! Почему я должен тратить время и нервы на розыски Порожния? Где он ошивается?

- Даниил Наркисович, могу ответить разве что на последний вопрос: он может быть на охоте. Его папаша так всегда отвечает.

- Он у меня доохотится! С кем тогда обсуждать проблему "Национального Беста"?

- Не слыхал ни о какой проблеме. Вы мне не скажете, в чём дело?

- Ходят какие-то мерзкие, мерзкие, неприличные слухи, будто фаворитом Премии котируется не то какой-то Агевлос (а я категорически не знаю такого писателя!), не то какой-то новый Радищев с путешествием до Москвы... И это в то время, как мы с вашим Порóжним всё давно утрясли, перетёрли и даже, чорт бы его взял, отметили!

- Даниил Наркисович, я понимаю, что Вам дорога судьба... э... "Судьбы избранника" (простите нечаянный каламбур!), так же как Фархаду Эмильевичу дорога "Дорогая Цаца" (о. извините, опять каламбур), но мы специально, чтобы облегчить достижение компромисса, в регламенте установили, что голосование у нас не жесткое, а мягкое... То есть каждый член жюри может выбрать несколько произведений, да хоть бы и все... Это, конечно, увеличит число раундов голосования, но и дает время для обработки членов жюри. В то же время, чтобы Премия состоялась как событие культуры, мы должны быть особо щепетильными при первом выборе лауреата...

- С тобой не только говорить, тебя и слушать тяжело... Плевать я хотел на жюри и на шепетильность! Чтобы премия состоялась, запомни раз и навсегда, она мне должна понравиться, понял? Это я её сделаю событием! Короче, что себе этот Порóжний позволяет? Почему его мобильник отключён? Даже секретный!

- Я уверен, что скоро он выйдет на связь, он человек ответственный - как завалит лося, так сразу и доложит!

В трубке раздалось что-то громкое, невразумительное - и послышались гудки.

Витюша с интересом наблюдала игру чувств на лице у председателя.

" А ещё Бжюпи! - тем временем возмущённо думал председатель о себе самом. - Юлил перед хамом как последний клерк!"

Иногда хочется плюнуть на них и учредить собственную "сталинскую" премию - по принципу суверенного самодурства. Ну... хватит моих ресурсов на пару лет, за такое время премия авторитет не заработает, чтобы чьи-то деньги ещё подключились...

- Зачем тебе? Это проект банка и каких-то мешков - ну и пусть, а зачем превращать это в дело жизни и смерти - собственных?...

- Пока рано говорить об этом, - уклончиво ответил председатель.

Витюша изучающее смотрела на него. Все мужики сумасшедшие, думала она, и все мы, бабы, ненормальные. И что хуже и что лучше?

- Ладно!.. - сказал наконец председатель. - Перемелется - мука будет!

- Не из наших ли костей? - спросила Витюша.

И в определённом смысле попала в самую точку.

 

7

 

Утром следующего дня председателя разбудил звонок.

- Вы спите, господин вице-президент? Спите, спите!.. Чем дольше вы спите, тем дольше вы вице-президент!..

Гудки... Чёрт-те что. Голос ехидный, едкий, саркастический... ни мужской, ни женский. Трансвестит, извращенец, выродок... Мода гибельных времён. Или это была Витюша? Вчера допоздна проговорили о чём-то мрачном, неинтересном, а запомнилось только одно: что у неё плохие предчувствия. О чём говорили? - да всё о Порожние. Что она в нём нашла? Он же, что ни говори, а всё-таки порóжний... Но полон денег - никакого сравнения с его вице-президентами. Ч...возьми! - ведь он же лечится, наверняка! Вот в чём дело! Лечится от Вероничкиного сглаза. А если это для него, по важности, не ниже денег, то он был должен перерыть-перекопать весь рынок экстрасенсов и знахарок.

Наверно, и Витюша не просто так ищет встречи с Порожнием - какое там редакционное задание! Просто интерес к его деньгам. Знала бы она о его диагнозе!.. Веронúкиян сúндром. Красиво звучит. А вообще всё ужасно. Сказал ли ты, председатель, кому-нибудь за последние двадцать четыре месяца "Люблю тебя!"? Сказал ли кто-нибудь тебе?..

Витюше он позволил бы это сказать, хотя она, возможно, самая лживая из всех. Возможно, и самая одержимая: ведь Порожний - настоящий денежный мешок.

Но кто-то ведь позвонил - и явно злобствуя, злорадствуя... на что намекали? Что я только в грёзах вице-президент? Плевать мне с башни на подобные вещи. Нет у шестого "вице" амбиций такого порядка. Зато я - Бжюпú, звучит не хуже, чем фамилия президента Европейского банка развития и сотрудничества, а впереди ещё прекрасный момент вручения конверта какой-нибудь нимфетке... Конверта - с бомбой для Урмана!

Пусть они даже потом всё переиграют - скандал уже состоялся! Медийная культура задыхается без скандала, это её кислород. Получайте!

Гм... SMS-ка пришла. Номер незнакомый, имён никаких... Может, ошибка? "Приезжайте в банк, большие неприятности." Без подписи.

Интересно, когда у меня были с этим банком приятности? Начиная с Валеркиных уговоров вложить мои сбережения в его банк, соблазнение четырьмя процентами акций, предложенными по дешёвке... Не было ничего приятного, одни сомнительные завлекухи, даже эта Премия - одна из них. И домина в Тярлеве его не радует, даже мать не захотела там жить, уехала к сёстрам на Унжу.

Однако что же произошло? Почему он, как-никак - вице-президент, ничего не знает, ничего не имеет, кроме анонимки? Сообщение прислал, или прислала, кто-то из тех, кто зла ему не желает и не боится обозначить свой номер. Звонить же вслух - вероятно, не смогли из-за людей, находившихся рядом. Так чего я жду? Надо этому кому-то позвонить!

- Здравствуйте! Вы только что мне прислали сообщение. Нельзя ли поподробнее...

- Ой, Петя, привет! Извини, я не могу говорить, тут у нас пертурбации... ну, кадровые перестановки... Меня? А меня-то за что? Я мышка маленькая... Сама позвоню, пока!

Не выпуская телефона, председатель заторопился в гараж.

 

х х х

 

В приёмную Кронос-банка пришёл факс на бланке этого же банка, за подписями В.Порожния, президента, и Д.Урмана, председателя наблюдательного совета, с распоряжением об отстранении шестого вице-президента от исполнения должностных обязанностей "в связи с сокращением штатной единицы".

Вероника предъявила эту бумагу председателю с постной миной и без единого слова.

- А Валерий не звонил? - спросил её председатель, не рассчитывая на правдивый ответ.

- Нет, и телефон не отвечает!

Председатель стал набирать номер Порожния - тот, который "только для друзей". Телефон был выключен.

- Вероника, мы-то с тобой знаем, как фабрикуются факсы! - сказал председатель. - С помощью ножниц и клея. Это раз. Во-вторых, процедура увольнения вице-президента совсем другая.

- Я знаю. Так я и не делаю ничего!

Но банк уже гудел и жужжал.

 

На следующий день состоялось экстренное заседание совета директоров, Урман предъявил доверенность, подписанную рукой Порожния, и должность шестого вице- президента была упразднена с полным соблюдением процедуры, а все гуманитарные проекты передавались председателю наблюдательного совета.

 

8

 

Бывший председатель Премии получил двухнедельное выходное пособие и право не исполнять свои прежние обязанности в течение установленных законом двух последних рабочих недель.

Надо воздать должное Порожнию, бывшему председателю выплатили выходное пособие, исходя не из официального оклада, а из фактического жалованья.

Можно было теперь сколько угодно фантазировать об отнятой Премии, сочинять собственную - или даже писать роман о Порожние для "Жизни замечательных людей". А то взять и поехать на Унжу, ловить рыбу, собирать грибы, любить землячек.

Почему его прéдал Порожний? Действовал под давлением? Кто был тайный враг председателя?

Зачем же искать тайного врага, когда хватит одного явного Урмана?

Ему в голову пришла забавная мысль: вероятно, сейчас он чувствует себя так же, как чувствовал себя после 1991 года бывший Советский Союз. Только бывший председатель был тогда ещё мальчишкой допризывного возраста и последствий никаких не предвидел; ощущения той поры выпали целиком на долю родителей. Теперь сам он был как разбитая империя, как взятая в заложники держава, как разобранный автомобиль...

Понимая, что мог и должен был почувствовать это раньше.

 

х х х

 

Никто из левых или правых соискателей больше ему не звонил. Полная свобода. Пóлая!..

Порожния тоже никто в Кронос-банке не видел. Охота его затянулась.

Председатель изъял свой вклад из банка Порожния-Урмана и стал подумывать о продаже когда-то ему навязанных акций. Но поскольку наилучшим покупателем могли быть только Урман и евоный зятюшка, то председатель ничего в этом направлении не предпринимал.

Вероника ушла в очередной отпуск и улетела далеко - на Британские Виргинские острова. Это вызвало улыбку у председателя. Бывают же такие названия!.. Он любил географию и когда-то не поленился заглянуть в словарь, столкнувшись с русскоязычным клиентом с этих островов: правильно переведённое название должно было звучать как Британские Девственные острова. В сочетании с Вероникой Гайсинской это казалось особенно пикантным.

А на самом деле - вполне нормальный оффшор для "инвесторов" из бывшего СССР.

 

В течение какого-то времени председатель ожидал звонка от неизвестной доброжелательницы, вызвавшей его в Кронос-банк. А потом и ждать перестал, и сам не позвонил, не видя в этом никакого смысла.

 

Найти работу без знакомств и связей можно только тягловую и недоплачиваемую. Поэтому лишь изредка бывший председатель заглядывал на сайты вакансий и почти столь же вяло подумывал, не поехать ли рыбалить на Унжу к матери. От ничегонеделания он отвлекался лишь на новости в Интернете и на приготовление пищи. Он мог гордиться изобретением новых блюд: яичница на квашеной капусте, луковый суп с чечевицей, кефир вприкуску с зелёным огурцом.

Надо было продавать особняк в Тярлеве. Престиж ему не нужен, зато встать на учёт в службе в службе занятости не помешает... И вообще: от сумы зарекаться нельзя, а от тюрьмы - сохрани нас Боже. И от друзей, что были в прежней жизни. В равной же мере - от подруг.

Он выставил свой загородный дом на продажу через агентство недвижимости, но было всего два предварительных звонка, а до осмотра дома покупателем дело даже не дошло. Было ясно, что продажа будет себе в убыток. Жалко было расставаться только со сверкающим внедорожником. Где-то еще теплилась бредовая надежда, что ВМ сможет повысить его шансы на встрече с потенциальным работодателем. Но мысль эта была чистым бредом и маниловщиной. А что такое маниловщина? - инерция мысли, потом мечтательный застой. Бывший председатель постепенно начинал осознавать опасность собственного состояния.

В таких думах он шинковал на кухне капусту, когда заиграл его телефон.

- Привет! - сказала Витюша.

- Привет!

- Я слышала, что церемония Премии перенесена на октябрь. Цыплят, говорят, по осени считают.

- Это не ко мне. Я теперь не у дел.

- Я в курсе. Но планы мщения вынашиваешь?

- "Мне отмщение, и Аз воздам". Это из Писания.

- И что это значит?

- Это Бог сказал: мне мщение принадлежит, а не человеку. Вот Бог и воздаст.

- Ты в это веришь?

- Возможно.

- Да или нет?

- Ты как следователь! Лучше скажи: взяла интервью у Порожния?

- Ты что, не в курсе? Порожний убежал с деньгами, Кронос-банк - банкрот! Не может быть, чтоб ты не знал!

- Подожди! Когда это?!.

- Вчера сообщили!

- Я не смотрю телевизор.

- Но ты акционер!

- Миноритарный. Интересами таких, как я, пренебрегают легко.

- Но почему ты так хладнокровно7..

- Моё счастье, что меня уволили заранее. Вот я и деньги перевёл на Сбербанк. Но это - свои кровные. А их акции, что даже на меня записаны, пусть горят синим пламенем!

- И это говорит деловой мужчина!

- Не комментирую. Но если Порожний вывел свои деньги из банка, то вкладчики, естественно, побежали из банка...

- Он не просто свои вывел деньги!

- Что - так серьёзно?

- Ты не поверишь, но в числе ограбленных - сам Урман с родственниками!

- Вот это да!.. - только и сказал председатель. - Тогда Валерка не жилец!..

- Он далеко убежал. И угадай - с кем?

- Это не важно, что далеко. И не важно, с кем. С Вероникой, больше не с кем.

- Самое странное, что здесь остались его отец и ты, его лучший друг!

"Вот провокаторша!" - восхитился бывший председатель.

- У Порожния не было друзей. Мы только одноклассники.

- Теперь я хочу получить интервью у его отца.

- И взять подписку о невыезде! - сострил председатель.

- Что ты хочешь этим сказать? - после паузы спросила Витюша.

- Это я нечаянно... Пошутил.

- Пошутил называется!

"Неужели я попал?" - спросил себя председатель.

- По-моему, старик сейчас нуждается в защите правых левоохранителей. То есть, наоборот...

- Тебе-то какая забота? - сухо оборвала его Витюша.

- Просто констатирую.

- Кому надо, пусть думают.

- Как твоя главредакция?

- Крутится.

- Спасибо, что позвонила!

- Не за что!

- Ну, пока!

- Пока.

 

Вот такой странный разговор, отчасти даже скользкий, неприятный. И председатель сам положил ему конец. Ещё месяц назад - мог ли он предположить такое?

Прочь от друзей и подруг из прошлой жизни!..

Через сутки он читал в газете Витюшину статью о старике Порожние - а впрочем, теперь уже о Порóжнем.

Она и у старшего не успела взять интервью.

Тело старика с многочисленными ожогами и повреждениями внутренних органов было обнаружено утром под окнами райуправления МВД. Как писала Витюша, журналисты рассматривали три версии его гибели: 1) мажоритарные вкладчики (прямо клан Урмана она не назвала) силой пытались выведать у отца местонахождение Валерия и/или денег; 2) то же самое, по заказу мажоритарных вкладчиков, пытались установить сотрудники РУВД; 3) наконец, это могла быть третья заинтересованная сила.

Обоснования у последней версии не было, зато по поводу двух первых высказывалось интересное соображение: исполнители "грязной работы" по версии "1" вполне могли подбросить тело своей жертвы под окна РУВД.

"С них станется!" - подумал бывший председатель.

Заканчивалась статья как настоящий некролог - перечислением заслуг и наград погибшего. Вот только не было ни слова о потомках покойного, чьи сердца могли бы сохранить о нём добрую память.

 

х х х

 

В тот же день председатель несостоявшейся премии и бывший вице-президент Кронос-банка сел в плацкартный вагон и укатил к берегам Унжи.

 

9

 

Он объехал несколько измельчавших деревень и городов родительской земли, познакомился с четырьмя троюродными и двумя двоюродными братьями-сёстрами, вдоволь порыбачил и лесных ягод поклевал.

Стояла сушь, грибов не было. Страна отцов и прадедов изобиловала красивыми лицами, но район был запущен, неразвитым, а городишко, где проживала мать, был даже без тротуаров. Не столь бросался в глаза его другой недостаток - отсутствие водопровода.

Как я этого мог не заметить, когда перевозил сюда мать? - его недоумение было искренним. Частные дома были без туалетов, зато большинство - с тарелками антенн. Меж домов бродили козы и куры, во дворах заливались лаем и рычанием цепные псы.

- Мама, у вас тут даже торговли приличной нет: ларёк на ларьке!

- А депутат не позволяат, - ответила мать, быстро перенявшая местный говор. - Все-то лавки эти, Андрюша, - они евоные! Вот забогатеет - сам и построит универсам, а до того никому не даст! Уж пробовали!

Председатель по-хозяйски обошёл материн дом и составил план, где он устроит ванную с душем, когда доведёт до ума водопровод. Троюродный брат и тёзка - Андрей - обещал поставить на заднем дворе рубленую баньку.

- Я вижу, ты вернулся, сынок! - сказала мать и пролила свои светлые слёзы.

 

Андрей послал электронное письмо автору "Агевлиады", сообщив о своём разрыве с "Национальным Бестом" и о намерении учредить литературную премию самостоятельно или в содружестве с единомышленниками. Автору он предлагал доработать книгу, указав на ряд несоответствий или ошибок, чтобы она могла стать "более чем вероятным победителем в следующем году".

Также он отправил письмо автору "Путешествия из России в Москву" (в копии - автору "Агевлиады"), в котором поздравлял того со званием первого лауреата Всероссийской премии "Рцы Слово Твердо" (РСТ) и приглашал обоих на скромную церемонию вручения награды в город Кострому.

Денежный приз состоял из пятидесяти тысяч рублей автору и такой же суммы на рекламные цели и публикацию рецензий.

Зная, что пишущие люди редко летом проверяют свою почту, надолго уезжая из города, он решил, что могут быть получены не скоро. Тем временем он выбирал в Интернете новости по интересующим его темам, натыкаясь, разумеется, и на всякую чепуху "из жизни звёзд", и на всякие страшилки о будущем планеты.

Случайно взгляд его упал на заголовок, не предвещавший ничего интересного, но уставшие пальцы непроизвольно щёлкнули мышкой, и полный текст предстал перед его глазами:

 

Жених погиб от укуса в день свадьбы

Лента-Fox.Ру

 

Россиянин погиб на Британских Виргинских островах от укуса пчелы.

 

В местных СМИ появилась информация о смертном случае в результате нападения пчелы-убийцы на человека. Как сообщила вдова погибшего, несчастье случилось наутро после свадьбы, которая отмечалась в одном из престижных отелей. Оба супруга - граждане РФ.

"Мы зарегистрировали брак в мэрии греческого острова Санторин, знаменитого неповторимыми закатами. Вернувшись к себе на Виргинские острова, мы устроили свадебный приём и наутро пошли полюбоваться британским восходом. В это время Валерия укусила в шею пчела. Он скончался в карете скорой помощи."

 

Врачи привлечённая к расследованию полиция считают, что смерть могла наступить в результате нападения пчелы-убийцы, прибывшей на острова вместе с бразильским судном. Анонимный источник в полиции сообщил прессе, что вдова дала подписку о невыезде, в связи с тем, что погибший, г-н Порозни, как установлено, разыскивался Интерполом. Британские Виргинские острова (В.V.I.) известны как оффшорный рай для иностранных инвесторов.

 

Справка от Интерзет-тур:

Санторин, или Санторини (греческое название - Тира) остров вулканического происхождения в составе Кикладского архипелага, в его южной части, туристическая жемчужина, знаменитая своими романтическими закатами (благодаря высокому рельефу острова). Полагают, что является одним из остатков легендарной Атлантиды. Существует традиция у молодых европейцев сочетаться браком на острове Санторини ради незабываемых впечатлений.

 

Британские Виргинские острова расположены в северо-восточной части Карибского бассейна, примерно в 80 км восточнее острова Пуэрто-Рико и в 1770 км к юго-востоку от Флориды. Столица - Родтаун (о-в Тортола).

 

Он поднял голову и глянул поверх экрана на притихшую у горизонта синюю полоску леса.

И небо подмигнуло ему Агриппиной.

 

 

Тем временем в столицах

 

Даня Урман со своим зятем-подрядчиком не теряли надежд на возврат умыкнутых денег, поскольку смерть Порожния, подтверждённая формальным опознанием, и открывшееся следствие положили предел расходованию вывезенного капитала. Счёт в островном банке был арестован, Вероника обосновалась на Тортоле, обзавелась там знакомствами и покровителями, что позволило ей вести тот образ жизни, который вполне её устраивал.

Андрею, бывшему председателю, не довелось узнать, что Витюше пришлось-таки стать "настоящим журналистом". Управление по борьбе с экономической преступностью, где она служила в звании капитана, было расформировано, как и все по стране подразделения того же профиля: "борьба" была признана победоносной, а экономическая преступность - искоренённой. Посильный вклад в эту победу внесла и маленькая пчёлка из Бразилии.

Тем временем Урман отказался от поощрения романа о Ельцине, признав его устаревшим, и остановился на "Дорогой Цаце", автором которой была его невестка, жена сына-подрядчика. Ссылаясь на безденежье, мажоритарные акционеры бывшего Кронос-банка вышли с проектом национальной премии на городские власти обеих столиц и получили соответствующий грант. Уже была выбрана дата шумной церемонии, уже было задумано подключить на будущий год ещё и третью столицу, каковой считала себя Казань... Впрочем, третьей столицей так же мог считаться Нижний Новгород, и Новгород Великий, и Ростов-на-Дону, и Владивосток, и...

Но грянула война. Шла она, как водится, уже давно, но велась она "мирными" средствами, и только сейчас о ней было объявлено с торжественным бряцанием металла в голосе. Люди воззрились друг на друга и стали озираться в ужасе прозрения: ведь, действительно, вокруг - и внутри их самих - шла война... А бывало ли когда-либо иначе?

Ни мiр не способен победить войну, ни мир (или кажущееся отсутствие войны) её не могут убаюкать или заболтать. Но войну можно выиграть, а потому - нужно!.. Вот какая поразительная мысль пришла в голову Андрею на берегах материнской реки.

А выиграть войну можно - лишь когда понял и прочувствовал её характер.

Национальная премия Урмана прекратилась, словно никогда её и не было. Никто о ней не говорил, никто не мечтал. Все говорили о войне: всё для фронта, всё - для победы! А фронт был необычен - без линии, без флангов, но не было ни вещи, ни человека, ни камня, где не пролегла бы черта...

Как был я слеп! - каждый говорил себе. - Или что это было?.. Как мог я жить - не видя, не понимая, что иного не бывает, быть не может, что искони было ТАК - и будет до скончания века!..

 

Петроград (СПб) - Приморск, о. Зап. Берёзовый

Июнь-июль 2010