Проголосуйте за это произведение |
Рассказы, 7 марта 2011
ЛЮБИТЬ
ЗАПРЕЩЕНО
(рассказ-быль)
Из
глухой периферии, Катя в субботу домой не поехала: на школьном вечере играла
в
сценке из "Ревизора".
-
Молодец! Как у артистки, получилось, - подошёл её поздравить
Гриша.
Она
по-хорошему ему завидовала: комсомольский секретарь. с учителями на равных.
непременно
в белой рубашке и чёрном костюме. отец уцелел в дорогах
войны.
Был
бы её
отец живой да не говорящая фамилия Герман, может, и у неё всё
было по-другому. Дразнилка "фашист" в старших классах была уже не
в
ходу - тело гусекОжилось от другого нароста:
"враги
народа". Он молотил смертельно, отчего Катя, будто в пропасть,
срывалась.
***
Неприятности
для неё начались ещё в третьем классе, когда Дед Мороз на новогоднем
празднике голосом
директора школы обрадовал, что приготовил подарки. Две бесцветные
учительницы вышли
с подносами, и дети уставились на вкусноту: аппетитные блинчики и пирожки.
Очередь
дошла до Кати, она, как и другие дети, протянула
было руку,
но учительница коротко (хорошо - тихо) сказала: "Тебе не положено". Было
всего
ей десять - спрашивать ни о чём не стала, убежала в пустоту тёмного класса,
наплакалась,
вернулась и затравленным зверёнком села в сторонке.
По
дороге домой дети смеялись, дурачились - с нею никто не заговаривал.
"Врагов
народа" не только расстреливали, их ещё на бумаге "казнили". Однажды в
5
классе велели открыть страницы, где были красивые дяди, и девчонки начали выбирать
"наикращего".
Не успели нашептаться, как учитель нагнал на всех страху:
-
Это "враги
народа". Они все уже расстреляны, но отпечатать новые учебники помешала
война,
так что этих отщепенцев мы сейчас казним. У кого какие
предложения?
И
посыпалось:
-
Вырвать страницы!
-
Подрисовать
рога!
-
Сделать на ослов похожими!
-
Нет,
дети. Мы выколем им глаза. Берите ручки и принимайтесь за дело.
Было
это
придумкой учИтеля или тех, кто расстреливал, ученики не знали, а потому
жалели,
что сами не додумались. В классе стоял весёлый шум, одна Катя сидела нога к
ноге, рука на руке - хорошо, учитель в журнал смотрел, замечания не делал.
Железные
перья яростно тыкали, царапали, щёлкали. У тех, кто жалел учебник,
"враги" делались
похожими на античных героев; кто не жалел, щедро пропитывал страницы
чернильными
пятнами и жирными иксами. Дырки вместо глаз подчёркивали
степень ненависти к бывшим и степень любви к живым и реальным...
Кто
учился позже, оказался счастливее: "казнить" никого уже не надо было, но
дети,
случалось, поднимали руки и жаловались на "подонка", что "испортил
учебник". Учительница тихо соглашалась: "Я знаю" - и велела открывать
страницы, где всё читалось. Код нечитабельных разгадывали потом любопытные и
наиболее сообразительные.
***
Активная
по натуре, Катя жила, как сурок, и вдруг - драмкружок! Записалась. Надеялась - Гриша заметит. Из-за него и на танцы
осталась.
На
вальс пригласил. Пар было мало - тесноты тоже. Он
умело направлял её послушное тело. Никого и ничего не видела - лишь приятную
близость и полёт ощущала. Так, наверное, в раю бывает: кругом люди, но,
вроде
бы, никого и нет - только они, живая фортепианная музыка учителя пения и
амурские волны тела. Плавно, неразрывной цепью плыли, взлетали, вихрились.
Переходили на шаг и, не таясь, любовались: она - теменью глаз, он - бирюзовым счастьем.
Девчонки
шептались: "Нашёл, кого пригласить!", "А она-то - цветёт!" Закончился танец, и к нему подошла учительница
истории:
-
Гриша, можно тебя на минутку?
-
Извини, - кивнул он Кате.
Пока
его не было, тоскливо смотрела на пары, всё больше девчоночьи, а показался
Гриша - одноклассница тут же потянула её за руку: "Пошли". Внимание,
катализатор настроения, согревало, отодвигало привычную задумчивость. Катя
легко подчинилась, но улыбнулась Ему.
Едва
зазвучало танго "Расставание", Гриша - о счастье! - её пригласил. На
лицо
его набегала почему-то тень тревоги - хорошо, её глушили ритмы печального
танго.
-
Тебе
нравится вечер? - скорее догадалась она, чем расслышала.
-
Очень! - так всю жизнь вальсировала бы, только с ним!..
- Я
провожу тебя. Не против? - защекотало у уха.
-
Нет, -
и благодарно в темень глаз улыбнулась.
Они
вышли в тихую лунную сказку первой послевоенной весны. Слезились ручейки,
набухали почки, ноги тонули в податливой губке снега. В воздухе чувствовался
тот особенный бесцветный запах, что обещал очень скоро оживить всё
вокруг.
Говорили
о школьных делах и незаметно переключились на личное. Пока отец воевал,
Гриша
работал, как и она, в колхозе. И замолчал. Надолго. Заговорил натянуто и
опять затих.
А потом, как кнутом, огрел:
-
А правда, что отец у тебя - "враг народа"?
Она
сжалась.
-
Кто
тебе это сказал?
-
Учительница истории.
-
Так
вот почему ты ей нужен был!? - и сухо возразила. - Нет, не "враг", и
никогда им не был.
- Ты
в
этом уверена?
-
Как в
себе. Он хороший и честный человек.
- Я
тебе
верю, - выдохнул он, - не мог отец такой девушки быть "врагом" всей
страны.
В
молчании подошли к палисаднику с израненным штакетником - дому, где снимала
она
угол. Лёгкий мамин плащ не грел, и от весенней прохлады её
передёрнуло.
-
Смотри, рукава какие широкие, просовывай ледышки! -
протянул Гриша руки.
Они
разговаривали,
смеялись и, словно азиаты, целомудренно принюхивались - поцелуй казался
гранью,
за которой мог наступить конец этому платоническому волшебству.
Дружба
с
ним раскрепощала, придавала смелости - Катя позволяла себе в беседах и
дискуссиях теперь даже маленькие реплики.
***
Приближались
экзамены, и на Гришу неожиданно обрушился пресс, предвидеть который было
трудно:
работники райкома комсомола, одноклассники, учителя, даже родители атаковали
его, будто сговорились, - убеждали "бросить немочку".
- Её
и
в комсомол не приняли.
-
Есть
другие, более достойные.
-
"Врагов
народа" любить запрещено.
Он
никого не слушал.
И
тогда
принялись за Катю, вызвали к тому, кто казался ей Богом, - директору школы.
- Ты
Гришу любишь? - в лоб огорошил он.
-
Да,
очень, - беспомощно призналась она.
Директор
молча помассировал переносицу, положил кисть на кисть и задумчиво сказал:
-
Его
отец, ветеран войны, - крупный начальник. Такие, как Гриша, государством
управлять должны. Не порть парню биографию. Высокие должности, как правило,
с
секретной информацией - перегородишь ему продвижение по службе.
Она
слушала, а мысли, что паутины в грязном доме, - сами рвались,
директор обрывал и она тоже. Рушились мечты, надежды, планы... Как ни крепилась, слёзы прорвались наружу.
-
Больше не бу-уду, - выплакала она по-детски, -
обещаю
не дружить.
-
Вот и
хорошо! Вот и молодец! Ему другая нужна.
Как
готовилась и сдавала экзамены, не помнила - в голове мало что задерживалось.
Сдала последний экзамен и, не заходя домой, отправилась в деревню. Пылила по
степной дороге - мысли кузнечиками прыгали. Семнадцать всего, а уже силу
лжи,
жестокости и зла познала. Люди на стороне сильных и тех, кто умеет
подстраиваться.
Лгать и пресмыкаться Катя не умела, надеялась на любовь. Запретили... Из родных и близких у неё только больная мать и сестра,
что
по возрасту в матери годилась, - защитить
некому.
Целинная
степь начинала зеленеть, белой плешиной проступали солончаковые холмики.
"Солончаковая
любовь. - горько думалось ей. - Как быть? В комендатуре не разрешат
уехать."
Думы, одна горше другой, наскакивали, теснились, как льдины в узкой реке, -
выхода не находили.
Внимание
на её усталый и растерянный вид в семье не обратили - радовались, что через
год
сбудется мечта отца дать дочери образование.
Утром
вяло слонялась по дому, а к вечеру слегла. В жару и бреду никого не
узнавала, её
мычание с трудом разбирали. Мать была в панике, и лишь через неделю, когда
услыхала
имя "Гриша", поняла, что кризис позади. Прозрачная, как стёклышко, и
тонкая,
как ниточка, Катя плохо спала и плохо ела.
В
полдень мимо их домика проехал как-то бригадир, поздоровался и попросил
зайти в
контору. Мать и сестра боялись за неё, но Катя просилась в бригаду -
надеялась
отойти там от депрессии.
***
День
проводила она теперь на сенокосе.
К
полевому
стану собирались перед заходом солнца - засветло помыться, поесть,
устроиться
на ночлег и выспаться к другому, такому же однообразно-тяжёлому, как скрежет
пилы о сырое дерево, дню.
Новость,
что "из району прыйихалы, на нарах мисто трэба уступыты",
пропустила
Катя мимо ушей: забитые клопами нары избегала, приносила охапку сена и
ложилась
у порога.
Спустилась
к речке - искупаться. Босая, в старом светлом платьице подходила тихим,
тёплым
вечером с небольшой стиркой к общему столу у бригадного домика. Издали
вырисовался силуэт. Всмотрелась, и - сморщенное сердечко весело
расцветилось,
частым метрономом забилось.
-
Гри-и-ша! - рванулась она.
-
Ты?..
- обнял он её, закружил. - Почему здесь?
-
Работаю...
Девушки
завистливо наблюдали: "Надо же - повезло! Парня
какого отхватила!"
Ужин
закончили в густых уже сумерках. Не обращая внимания на косые взгляды, сели
на
траве под берёзкой. Гриша рассказывал, как искал её, как наткнулся на
холодное
равнодушие и, словно боясь, что она растает, ходил за нею тенью. От нар
отказался
- лёг у порога, рядом.
Дни
и
ночи на Ивана Купалу были одинаково душными, но после - наступали освежающие
ночи. Чтобы в набитой людьми избушке сохранить свежесть, дверь оставили
приоткрытой.
В неё, то заигрывая друг с другом, то пытаясь перещеголять, врывались перепелиные "спать пора". Музыка этого щёлкания
ласкала
и скрашивала убогость.
Гриша
протянул руку, провёл по влажным ещё волосам, придвинулся. Первый вкус
юношеских губ... Забылась... Онемела... И,
очнувшись,
отпрянула, словно сделала что-то плохое. Хорошо, никто не видел, как
замирала
она от взволнованного дыхания Гриши...
- Я
болела, жить не хотелось, - донёсся её тихий шёпот, и он крепко сжал ей
ладошку. - Не верится, что это ты. Здесь, рядом...
Всё,
как во сне.
-
Отец
упросил съездить, я и согласился. Решил -
отвлекусь. Не думал, что счастье привАлит.
В
гуле
разговоров, прысканий и похохатываний терялся их осторожный шёпот. Тишина в
избушке наступила только под утро - под утро уснули и они. На рассвете его
тёмная голова упиралась ей в шею - Катя боялась шевельнуться. Кружево
счастья,
ощущение тепла и защищённости хотелось продлить - она в блаженстве закрыла
глаза...
-
Подъём! - зычный голос бригадира тормошил, но никто не пошевелился:
отказаться
от сладости утреннего сна тяжело. Через минуту, однако, вяло задвигались -
потягивались либо, напротив, укрывались с головой... Гриша
улыбнулся, и Катя утонула в ласкающем взгляде. Выбросил руку обнять.
Она
едва заметно качнула головой, и он согласно моргнул.
Днём
полевой стан опустел. Боясь, что не успеет проститься, Катя на свой страх и
риск направила конные грабли к домику, и - вовремя: три скирдовальные брички
ждали,
как стожки... Козырьком ладошки прикрыв глаза, Гриша всматривался... Узнал, поспешил навстречу, ссадил.
-
Отправление
задерживал, боялся - не увижу.
-
Узнают,
что с поля уехала, - нагоняй устроят...
-
Давай
к бригадиру зайдём, отпросимся.
- Он
в
избушке?
-
Да,
отдыхает, - и с порога крикнул. - Иван Никанорыч!
Вы
спите?
-
Не-е.
А чо? - раздалось изнутри.
- У
меня просьба, - вошёл он за руку с Катей.
Глаза
бригадира омонетились.
-
Подождите ругаться, Иван Никанорыч! - опередил его Гриша. - Это я приехать
упросил.
Виноват. Учимся вместе, ну, и... сами понимаете, любим друг друга. Как не
проститься?
- Панять-то - я
понямаю, а ты, пАря, понямашь, шо лето корОтко, а рук ня
хватат? - ощерился он, - Сгрясти надо, а она лашадку ня пожалела, крюк дала.
Мне чо - па галовке за
это
гладить? Летний день зиму кормя!
-
Нам
проститься только...
-
Отец
про вас знат?
-
Знает, - отвёл Гриша взгляд.
Робко
глядя
на бригадира, Катя пообещала:
- Я
поработаю подольше.
-
Чо уж таперь - пращайтясь. Токо нядолго.
-
Спасибо, Иван Никанорыч! - обрадовался Гриша, и из прохлады домика они
рванули
на горячий воздух.
-
Лошадке твоей овса насыплю, минут десять пожуёт, - по-хозяйски распорядился
он.
Обнявшись,
стояли они в тени березок недалеко от полевого стана. Целовались. И слаще
этой
молчаливой услады ничего для них не существовало! Мужики свистели, кричали,
звали.
-
"До
школы" месяц ещё - давай на велосипеде прикачу.
Счастливая
Катя согласно кивнула.
-
Ну,
пора. Слышишь ведь - куролесят.
-
Гриша, мы не договорили - запрещено мне тебя любить.
- А
мне
тебя, но я же не слушаю. Всё будет хорошо - уговорю
отца.
Брички
медленно отъезжали.
-
Гриша-а-а! - тревожно крикнула она. Остановился. Помахал. Подбежал к своему
возу. Ещё раз помахал. И стожок неспешно возглавил небольшой бычий караван,
источавший запах высохшего разнотравья.
***
Их
встреча не осталась тайной. Гришу вызывали то в МГБ, то в райкомы партии и
комсомола. Он рвался в бригаду к Кате, но в райкомах постоянно находили для
него неотложные дела. Не выполнить их - значило попасть если не в список
"врагов
народа", то сочувствующих... Неприятности сыпались, как из рога изобилия,
и
закончились только с его отъездом в столицу.
Прошли
годы. Катя окончила институт, вышла замуж, родила троих детей. Гриша, член
ЦК,
проработал крупным начальником в одном из министерств. Его жена, дочь
первого
секретаря обкома, была на десять лет его старше, однако успела родить ему
сына
и дочь.
В
начале 90-х в стране началась непонятная перестроечная заваруха, и семья
Кати,
спасаясь от жизненного киселя, уехала в Германию. После смерти мужа решила
разыскать Гришу.
-
Какая
приятная неожиданность! - раздались в трубке знакомые, задумчиво-печальные
нотки. - Катюша, а я Тамару похоронил...
- А
я
мужа...
- Я
всё, Катюша, помню: наш вальс, бригаду, перепёлок, твоё плечо, глаза,
дыхание,
поцелуи. Ничего лучшего у меня не было.
-
Приезжай, Гриша, так хочется тебя видеть!
-
Хорошо бы, да не могу - нездоров.
Ещё
через месяц опять позвонила.
-
Мне
бы Гришу... Григория Валерьяновича.
-
Папу?.. Сегодня его похоронили.
Телефонная
трубка выпала из рук и рассыпалась, как жизнь.
Проголосуйте за это произведение |
|
|
|
|
Всё правильно. Зачем калечить тонкие души вчерашним и сегодняшним негативом? Зачем писать о вчерашних войнах и сегодняшних трагедиях! Давайте писать о прекрасном завтра. А ещё лучше нацепить при этом розовые очки, чтобы не видеть сеодняшней мерзости!
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Пусть Вам во всём сопутствует удача! Будьте здоровы, благополучны и счастливы. Успехов в творчестве.
|
|
Информация. Желающие приобрести дилогию ╚Жизнь что простокваша╩ (жёсткая обложка, более 600 страниц) могут обратиться в редакцию ╚Алетейи╩, а москвичи в магазин "Фаланстер". Цену ╚Алетейи╩ не знаю, а в магазине будто бы за 552 рубля.
|
Жаль, о Вас я не знаю столько, сколько знаете Вы обо мне. Но в том, что сюда не заходят интересные люди, виноваты, голубчик, не только ╚колбасники╩. А ╚ложь╩, что в СССР ╚немцев╩ ╚геноцидили╩ ещё жива: вот она перед Вами я! И моя близняшка-сестра. В четыре года от нас оторвали родителей, и мы в мазанке остались в холодной Сибири одни. И если бы не монашка, совершенно чужая женщина, я бы Вам не писала... Для Вашего, впрочем, блага. Пишите, дорогой AVD, о чём хотите, ругайте бессовестных ╚колбасников╩, пишите о людских пороках, о погоде, но не пишите о том, чего не знаете. Ничто не способно опровергнуть правду живых свидетелей. Давайте не взращивать ╚зло╩ - давайте не грызться. В последнее время я редко сюда заглядываю, но мимо Вас пройти не смогла... Счастливо оставаться!
|
|
|
|
Дорогой AVD, я не политик. Интуиция, уже подростковая, подсказывала, что политики манипулируют территориями, людьми, искусствами и пр. Политика удел жестоких и, как правило, безнравственных. Нет, дорогой, я всё допонимаю и!.. опускаюсь до уровня обывателя. Чем отличаются ╚этнические чистки╩ и ╚зверства в Боснии, Косово или Чечне╩ от геноцида или, употребляя Ваше (по Ожегову?) ╚намеренное физическое уничтожение группы людей, выбранных по определённому признаку╩? ╚Ничем╩, скажет свидетель-обыватель, ибо знает, что такое война и что такое геноцид ╚по определённому признаку╩ Тут было сообщение, что идёт геноцид русских. Человек почувствовал лишь лёгкое дуновение и уже закричал. И я его понимаю. А вылавливание в общежитии ╚по определённому признаку╩?.. А недопущение к высшему образованию ╚по определённому признаку╩?.. А принудительные работы умирающих и смертельно больных ╚по определённому признаку╩?.. А ╚фашист╩ с младенчества ╚по определённому признаку╩?.. А комендатура ╚по определённому признаку╩?.. А?.. Долго перечислять. В результате этнос канул в ╚лету╩. Я и подобные мне не этнос, а доживающие могикане. Мне возразят: в СССР геноцидили всех, даже государственно образующий народ. Но! - НИ-КО-ГО не геноцидили так, как геноцидили российских немцев. Евреи пережили ХОЛОКОСТ, российским немцам был уготован другой ХОЛОКОСТ. Не берусь судить, какой из них был страшнее. И масштабы сравнивать не хочу. Я в ХОЛОКОСТЕ жила, выжила, пережила его, состарилась с НИМ, и он ВО МНЕ умрёт. Но, в отличие от некоторых, я не просила и даже не подумала бы просить компенсацию за замученного отца, ибо уже в несмышлёные свои годы понимала, что мать Шуры Логинова не ответственна за гибель моего отца так почему должна платить она? Но, когда люди, вроде Вас, начинают ёрничать по поводу "геноцидили", играют с пороховой бочкой, будят зверя... Давайте не ёрничать и никого не будить, а попробуйте понять боль замученных, ╚зачищенных╩, изгнанных, навеки безвинно униженных. И тех, кого ушли... Может, лучше помолчать? А?.. Не хочу участвовать ╚во имя╩ И лить я кровь ╚во имя╩ не хочу. Хочу, чтобы для блага - не ╚во имя╩!.. Жгли повсюду каждому свечу.
|
А может быть быть ответите мне, ЛОМ и AVD, знатоки-теоретики жизни в Германии, почему работающие в Германии мусорщиками не хотят возвращаться туда, где были счастливы и успешны?
|
От себя порекомендую глянуть Салтыкова-Щедрина "За рубежом". Там есть главочка про то как встретились два мальчика...
|
Что вам ответить?.. Пожалуй порекомендую тоже "Нткогда не читайте советских газет" Что касается следующей вашей рекомендации, то честно говоря не понимаю, почему вашу компанию постоянно волнует вопрос мальчиков. Совсем недавно ваш гуру намекал на мальчиков в чьих то постелях, теперь вот вы к мальчикам в штанах и без штанов отсылаете. Самому то не противно, писатель?..
|
|
|
Олег, все разговоры с вами изначально лишены смысла. Разве вы хотите знать правду? Или ищете истину?.. Вы изначально считаете себя правым. Более того, считаете себя обладателем истины. Я так не считаю. Общаться с вами неинтересно. Вы напоминаете мне мальчика-отличника, выпрыгивающего из собственных штанов, для того, чобы доказать, что он знает больше преподавателя.
|
|
Интересны ваши предложения текстов книг, которые никто из русских людей не читает. Отчего так, как по-вашему? Ведь пишете вроде бы по-русски, то есть с надеждой, что русский человек заинтересуется темой - всегда одной и той же, всегда однобокой и всегда выраженной неглубоко и порой даже глупо, не важно для коренных самих немцев и опостылевше для бывших советских читателей в том числе и в Германии. Вот официальный бный русский патриот С. Герман вас поддерживает, а сам он читал хоть одну из перечисленных вами книг? Не уверен. Он и без вас знает, что он ОБЯЗАН числить себя жертвой сталинского террора и узником ГУЛАГ-а, хотя даже деды с бабушками его там не бываали. А больше ничего нового он из этих книжек не узнает. Ведь и столь яро стонущий вам в унисон академик Раушенбах в зоне не бывал, баланду не хлебал, на кичи не валялся, ждил в сравнении и с моими, и с вашими стариками шикарно и широко. Да и мода на ваши страдания даже в ФРГ прошла. пора бы уж остепениться и написать хотя бы о том, как вас полюбили и как вас приветливо встречали в Германии, , как вас ненавязчиво пригшлашали принять участие в голосовании за партии, программ которых вы не знали и незнаете по сию пору, как вас совместно с коренными немцами обворовывают и обманывают на государствуенном уровне, как убивают ваших детей в Афганистане, пообещав перед выборами вывести германские войска оттуда. Или вот скоро зима будет - и ходить по германским тротуарам будет невозможно. пять, десять лет тому назад городские тротуары были проходимы, а теперь по степени непроходимости могут конкурировать с тибетскими в Лхасе. Или расскажите, как вас посадили на социал и ЗАСТАВИЛИ, ПРИНУДИЛИ, как Эйснера, к примеру, работать по восемь часов в день за полтора евро в час ЗАКОННО при законе оплаты труда в ФРГ минимальной в виде 7-50 евро. А былых ст раджаний, да еще перенесенных заочно, у каждого в копилке душевной - море. Я вон в молодости я японкой переспал - и не женился на ней. Так что - теперь вся Япония должна всей оравой своей на меня ополчиться и вынудить меня месяцамаи, годами, десятилетиями каяться? Нет, никто меня не просит делать харакири, даже кормят порой в суши-барах с улыбочками и поклонами. нЕ пора ли и вам научиться улыбаться?
|
Борису Викторовичу Раушенбаху просто повезло в том, что тачку и кайло ему заменили на работу в шарашке. Обычный государственный подход в те времена, когда даже специалистов рейха использовали не лесоповале,а в НИИ наркомата обороны. Шёл бы ты лучше тротуары чистить. Больше бы пользы от тебя было, да и делом бы занялся, а не высасыванием из пальца.
|
А Курдюм промолчал. Потому как знеает, что в шарашке кормили даже сгущенкой и тушонкой - и Раушенбаха в том числе, если верить воспоминаниям первой жены Солженицина. А простые советские люди - не в зоне - в те годы получали по половине, а то и по четверти фунта хлеба в день. А вы знаете о лебедином супе - основном корме для жителей центрально-чероземных областей в годы войны и после - до 1947-го года? Он состоял из травы лебеды и мерзлой картошки при налоичии 128 грамм хлеба по пайке для иждивенца и удвоенного для работающего. И - на мой вкус - Раушенбах - скулил, на ваш - нет не потому, что он был мужественным, подобно профессору дадыкину, или нет ЗК, а только потому, что он - немец, что для вас есть главное и единственное достинство любого двуногого на этой земле, а для меня - нет. Аргоши вы после этого - и всё. Он-то - нацик еврейский, а вы - немецкие, только и разницы в вас. Согласно его терминологии. Но речь ведь идет не о том, что вы извернули из прочитанного в моем посте, а о том, что НАМ ТУТ надоело ваше нытье о вашем заочном страдании от советской власти. Тошнит от ваших историек однообразных и скучных, фальшивых, как рассказы Брынзюк-чайки. Пишите друг другу по-немецки, не требуйте от нас, чтобы мы читали вас, как велит нам Курдюм. Я вот не требуюю от Курдюма, чтобы он читал Толстого, Чехова, Куклина, Нетребо, а он требует, чтобы я тратил драгоценные часы свогей жизни на общение с вашими книгами-пустышками. Зачем мне читать Раушенбаха о Раушенбахе? Это все равно, что читать Солженицына о Солженицыне либо Брежнева о Брежневе, Черчиля о Черчиле, Гитлера о Гитлере. Все равно брехня. Пример с Чкерчилем: в мемуарах он не пишет, что первые в истолрии человечества концентрационныфе лагеря прибумал и создавл он после окончанияч англо-бурской войны, но очень много воняет о том, как эхто бессовестно - иметь такого рода лагеря было в Австро-Венгрии, Польше, Германии и в СССР (в СССР они, кстати, были лишь в период Гражданской войны, а потом были заменены на домзаки, воспитательные и исправительно-трудовые колонии; ГУЛАГ - это отдельная ситория, ныне больше известная по мифам, сочиненным выдумщиками-литераторами - такими, как вы). Куда важнее знать, что обвиняет сей Раушенбах общество, оценившее его вклад в науку весьма сомнительного в нравственном отношщении свойства званием академика, не дав аналогичного звания великому генетику Шварцу, например, а Раушенбах в благодарность за это клевещет на интернацуионалистическую по идеололгии страну подобно Аргоше и заявляет, что сам он принадлежит к числу униженных и оскорбленных в ней сугубо по национальному признаку. Это уже не двуручшничество даже, это - откровенная подлость. Хотя бы по отношению к тем, кто в годы его питания тушонкой-сгущенкой умер от недостатка лебединого супа. Но для вас важнее то, что Раушенбах - немец, а потому уже от рожддения во всем всегда прав. Аргоши вы и тут.
|
С Юбилеем Вас! Здоровья Вам, благополучия, радости, удачи в творчестве. Новых публикаций. И пусть политика как можно меньше влияет на Вашу жизнь и благополучие. Желаю Вам независимости от самодурства правителей.
|
[88.75.145.254] - На сайте http://samaralit.ru/ выставлен очерк ... , который запретили печатать на "Перелёте". Dear Friends. Do not vex to she with question please, You are idleness but she is pleased. Yours ever, Vadim.
|
|
Интересно, а почему, Виктор Николаевич?
|