|
13.02.2003
20:10 |
ВЕЧНЫЙ ЛИК И ХАРЯ ВРЕМЕНИ
ВЕЧНЫЙ ЛИК И ХАРЯ ВРЕМЕНИ
Как-то, когда-то, в Пюхтицком Успенском монастыре, где я Великим постом нёс послушание в иконописной мастерской у матушки Митрофании, зашла беседа об удивительном для наших дней длительном испытании желающих принять постриг: от послушницы до мантийной монахини там проходило двенадцать-пятнадцать лет. А до того нужно было ещё пару лет прожить на положении паломницы. Пюхтицы, Кюремяэ - округлый могучий холм над пересыпанными камнями, сирыми курлядскими болотами. Женский монастырь - это постоянная тишина, нарушаемая только колоколом. Величественный храм ново-византийского стиля и стильные крутокрышные корпуса окружены высоким, каменной кладки, забором со строгими, под средневековье, башнями. Туманное серое небо, чёрные голые липы, дотаивающий на северном склоне снег. Рядом кладбище с останками дуба, на котором сто десять лет назад обрели чудотворную икону, по другую сторону алея к целительному источнику. Несколько десятков гектар монастырских угодий с пашней и покосами. И всё. До трёхсот человек непрестанно трудятся и молятся, трудятся и молятся на очень ограниченном пространстве. Совершенно безвыходно. Изоляция усугубляется неправославным, активно антирусским окружением глубинки Эстонии. Никогда не изменяемый годовой богослужебный цикл. Тишина, нарушаемая только колоколом.
Столь долгое искушение желающих принять ангельский образ имеет множество оправданий. Например то, что на втором году монастырской жизни почти у каждого происходит нервный срыв. Человек вдруг захлёбывается размеренной, расписанной по минутам тишиной, его ломает от неизбежности встреч одних и тех же лиц, он смертельно устаёт от контроля и самоконтроля. И тогда его внезапно одолевает страх, что в такой неизбывной спрессованности общения, у него вот-вот не остаётся сил выглядеть внимательным, добрым, смиренным . Но даже и этот страх можно было ещё терпеть, если бы не старчество! Это когда духовно опытный наставник то и дело за просто так обижает тебя, нарочито грубо цепляя за самое дорогое, за самое тайно лелеемое Собрав чемодан, и, поджав губы, наскоро благословясь у игуменьи, сорвавшийся неофит уезжает, уезжает куда подальше. Чтобы через месяца два-три, много через полгода, на коленях просить прощения у всех, кого успел, или только хотел оскорбить при расставании. После этого паломница получает подрясник, острый куколь, чётки и становится послушницей. Да, да, конечно, есть и не вернувшиеся.
Человек, существо общественное, подрастая и взрослея, совершенно естественно покрывается защитным слоем социальной смазки. Опыт сожительства растёт от семейных отношений, через детсад, школу, армию или студенческую общагу, с каждым годом покрывая нас новым слоем умения быть удобными для окружающих, умения производить впечатление или встраиваться в обстоятельства. От простейшего невытягивания ног в проходе до безошибочного чувства момента, когда пора прощаться с гостеприимными хозяевами. Исходя из этого опыта, мы подбираем себе причёску, одежду, сословные связи и классовое хобби, так как это помогает прятать внутреннюю индивидуальность и в казарме и на худсовете. Мы достаточно легко разделяем себя на внутреннего и внешнего: здесь ты смотришь в утреннее зеркало, а здесь в лицо начальника. Легко до поры, до времени. Конечно, счастливы те, чья жизнь не претерпевает эпохи перемен. Вот селянам почти достаточно вежливо здороваться при встречах и не лупить чужую скотину, чтобы не создавать конфликтного трения с соседями. Другое дело город, с его ежедневными стрессами в связке с сотнями и тысячами других, точно так же подверженных стрессам. Здесь эта необходимая оболочка растёт буквально с каждым днём, с каждой новостью или ушибом. И неизбежно наступает момент, когда ты перестаёшь успевать её снимать. Смотришь ли в зеркало или в лицо начальника. Кажется, Аполлон Григорьев ввёл термин <диктат среды>? Конечно, есть достаточное количество людей, чей внутренний мир вполне тождественен внешнему. Но для большинства их сопряжение требует усилия и насилия. Или капитуляции. <Социальный статус> - ведь это уже не только униформа с восьми до семнадцати, и не только квартира в доме с консьержкой или без, набор хрома в ванной, диагональ телевизора и живопись в гостиной. Это - друзья. И, не дай Бог, <соответствующая> семья.
Деланность. Придавленный разросшейся оболочкой, уже не живёт, он <делается>. И безумно устаёт. Но где и когда ему можно хоть чуток побыть маски? Передохнуть? Только не надо про природу! Для религиозного человека это освобождение наступает во время церковной службы, а для безбожного сознания неизбежно погружение в страсть. Первый сосредоточенно нащупывает сердечное тепло, второй, выключая разум, ловит адреналин.
О чём это я? Хотелось немного о другом. О исконном русском конформизме. Внешнем конформизме.
Этнопсихология наука слаборазвитая, и недалеко ушла от разработок психологии личности. Переносы уместны. Так вот, русский человек, и на самой Руси и из-за её рубежей, зачастую порицаем именно за свою чрезвычайную готовность применяться к любым обстоятельствам, уступать и отступать, безвольно оформляться под внешним игом, вплоть до физических изменений. У русских даже типаж лица особый, узнаваемый рядом с любым европейцем: вроде как заготовка на случай возможного приобретения широких скул в Забайкалье или высокого лба на Псковщине. Наш национальный характер описывается как сонливая мягкость, бабская инертность, вечная леность что-то кому-то доказывать. Неизъяснимая терпеливость. Но нет же худа без добра, а вдруг эта самая русская уживчивость и позволила нам соединить несоединимое, на тысячу лет увязав Царством-Империей сотни народов и народностей на одной шестой части суши?! Есть, правда, ещё, пахнущее кваском, мненьице, что это, мол, сотворилось нашим упорством, талантливостью и трудолюбием
Не мне судить о нынешнем развале промышленности и разрухе сельского хозяйства, о кризисе в педагогике и науке. Но позвольте о родном - о деградации культуры. Сейчас (точь в точь, как во времена князя Щербатова) отовсюду звучат достаточно страшные в своей доказательности слова об искажении нравов и моральном вымирании нации. Это очень даже реальность, данная всем через ощущения: попущением рынка отверзлись хляби небесные и хлынул на нашу Родину развращающий и отравляющий сель, по кощунственности сравнимый лишь с изуверствами <союза воинствующих безбожников>. голубая эстрада, кромешные сериалы, звёздно-полосатая пресса, блудный театр и некрофильская литература случайна ли их синхронность? И стоит ли гадать, какой культуры у нас министр, почему повсюду фенит <русский> шансон, а у президента на совете по делам культуры пучит глаза попугай, отснявшийся в первом постсоветском порнофильме? Да что уж мы, квасные патриоты, сегодня все, более-менее способные самостоятельно видеть и разуметь, свидетельствуют, как поспешливо реализуется явно спланированная и неплохо материально обеспеченная <работа адова> по разложению моральных, волевых, этических и эстетических основ национального сознания.
Да, культура России сегодня как в трёхдневном гробу. Повальные облатнённость и обыдлённость, омамоненность и чужебесие - трупные пятна и смрадный дух нашего лукавого времени.
Но, родные мои, нам ли отчаиваться? Ведь не впервой! Нам ли заноситься своей исключительностью - подумаешь, искушают <правом на бессовестность>! Было, не так давно было и пострашнее, поотчаянней. Побеспросветней. Но оттуда-то и взошло Волошинское прозрение: <Пусть SLAVUS - раб, но Славия есть СЛАВА: победный нимб над головой раба!> А много до того Достоевский исцелял раскольниковых воскресением Лазаря. Будет и ныне.
Тут нет никакой наивной мистики. Просто нужно иметь доверие к своей истории, своей судьбе. Промыслу. Жить в терпении и готовности, в чаяньи спасения - ведь сей рукотворный потоп мерзости способен воздействовать (иначе и быть не может!) только на внешнюю, социальную оболочку человека - он деформирует личину! Маску-харю общества. А лицо, лик народа не в этой власти. Что нам до министра? Что нам до голубой эстрады, кромешных сериалов, звёздно-полосатой прессы, блудного театра и некрофильской литературы? Это всё коросты Иова, без возможности <повредить душе>.
В монастырь возвращаются те, у кого произошёл малый, самый первый катарсис на пути к духовности. Те, кто перешагнул страх жить без защитного панциря, жить открытым сердцем, обнажённой душой. Без маскировочного грима. Возвращаются в монастырь, ибо как таким обустроиться в миру? Только за каменными стенами можно позволить себе быть таковым, каков ты на самом деле. А пресс общежития? Из-под него для них теперь есть другой выход - внутрь, к умному деланью. И это уже начало труда над преобразованием души.
Опять я мысью по древу. Хотелось немного о исконном русском стоицизме. Внутреннем стоицизме.
На самом деле, за внешней покорностью русский народ таит внутри себя самое на Земле несгибаемое: способность к саможертвенной любви. Путь России в христоподражательстве. Именно от этого Русь святая. И от этого из поколения в поколение принимает неизмеримые испытания и тяготы, прессуясь снаружи и изнутри - <трус, потоп, мор, глад и нашествия иноплеменников>. А всё в том, что эти напасти и есть те самые каменные стены, за которыми только и можно жить не скрываясь друг от друга. Жить открытым сердцем, обнажённой душой. Жить исповедально. Увы, но только так, в нестерпимости боли под страшным крестом хранения Мирового Православия, в замкнутой со всех сторон невозможности отступления, ибо позади Третий Рим, а четвёртому не бывать, через постоянные <мор, глад и нашествия> - только так с вечного Русского Лика облетает за непотребностью искажаемая сатанистами временная оболочка-харя.
Что говорят об этом в Дискуссионном
клубе?
| 251829 |
2003-02-13 23:25:15 |
| ВМ
|
|
- В "Русском переплете" новое обозрение.
|
|
- Резковато написано, излишне нервно, но очень-очень ХОРОШО, умно, твердо и по делу. Горячо рекомендую всем. Буди. Буди. Буди.
|
- Уважаемый Василий Владимирович!
Ваш очерк поэтичен и хорош, как и Ваши прямые стихи.
Очень точно: "Путь России в христоподражательстве".
Один момент показался неправильным. Мне кажется, что полное разведение внемонастырской социальности и монастыря, тем более в наши дни, малопродуктивно. "В миру" не только конформизм и приспособления, также как и в монастыре не только ангелобытие. Поэтому более верно, с моей точки зрения, именно проявлять собственную личность везде как способа реализации божьего подобия и образа человека (это и есть практическое христоподражательство, кажется).
подобие
Про личность - была бы интересна Ваша точка зрения на мои рассуждения (опирающиеся на педагогический опыт) в статье "Практика персонального образования" - http://www.personaledu.narod.ru/
|
|
