ВЗГЛЯД ИЗ СИБИРИ
ОБОЗРЕНИЕ
Василия Дворцова
23.02.2005 |
|
09.11.2004 |
ГРОЗНЫЙ: ТА СТРАНА, ЧТО МОГЛА БЫТЬ РАЕМ
|
16.06.2004 |
ИЗМЕНА ОТ КУКЛИНА
Иоанн Васильевич и его сын Фёдор Рюриковичи, братья Годуновы, Нагие, Романовы, Пушкин, вор Гришка Отрепьев, король Речи Посполитой и папа Римский - все они стянуты единой паутиной, центр которой - Московский трон. Власть над Русью. И если для вырождающихся Рюриковичей эта власть хоть уже и непосильная, но всё же божеская и законная данность, то остальные откровенно <возбешены самохотением>. И шапка Мономаха в их глазах тяжела только золотом и каменьями. Власть ради власти. Такая власть, как у уже обладающих ею, так и у только стяжающих, равно мутит сознание и иссушает душу, но, при этом, наполняет кровь бешеной работоспособностью, толкая на страшные подвиги и непостижимые разуму деяния. Самозванцы? Нет, на самом деле, они вызваны из кромешности, созваны и призваны разодрать тело Руси, адскими силами умертвить Православие. <Опричник>, где <опричь> - это <кроме>, означает на русском языке ещё и <кромешник>. А <самозванец>, отказываясь от своего крестного имени (судьбы), отрекается от своего ангела-хранителя, и, как отступник, попадая в рабство сатане, становится антихристом, ибо именно царство антихриста - от мира сего. Валерий Куклин - прекрасный драматург, поэтому следить за переливами живых диалогов его героев, легко меняющих направление тока от любого нового воздействия со стороны, просто наслаждение. Проработанные до зрительной реальности типажи позволяют читателю как бы предчувствовать развитие действия, создавая иной раз удивительное чувство сотворчества, соавторства. Описываемые ситуации, не смотря на историческую атрибутику, легко узнаваемы и абсолютно знакомы во время новой Русской Смуты рубежа 20-21 столетий. Наш жизненный опыт, увы, слишком созвучен <Измене>. Но эта внешняя лёгкость чтения романа вызвала у меня сначала подозрение, а потом и печалящую уверенность в неприемлемости авторской позиции относительно оценки причин, породивших Смуту, оценки слишком важной именно в жанре исторического романа, где персонажи, ну, не совсем литературные. Повторюсь: книга состоялась, местами она выделана просто идеально, и, несомненно, обречена на внимание и у современной и будущей публики. Но, именно от этого горький привкус <недоправды>, <несовсемправды> затравил нутро неполнотой панорамы, урезанностью спектра картины, и не позволяет молчать: В романе <Измена> меня гнетёт непоявление главного героя - Руси. Я, было, порадовался, решив, что вот, возникшая во второй половине произведения старуха Аглая возьмёт на себя эту роль - роль хранителя и возвестителя Истины. Той вечной, неизменной от сотворения и до скончания мира Истины, что как раз не меняется от любого нового воздействия со стороны, которая чувствуется на инстинктивном уровне, и в звёздный час во весь голос и рост исповедуется навстречу пыткам и посулам. Но скоро Аглая свернулась в мелкую личную привязанность к Борису, не получив от писателя силы Русской Правды на нравственный суд его как Государя. Тем более, нет такой силы ни в Андрейке, ни в Кареле, ни в ком ином. Чуть-чуть не истина - уже неистинна. Полуправда. В <Измене> Руси нет потому, что в романе нет Православной, Святой Руси. Это трагедия автора-атеиста: не видеть, не воспринимать весь спектр происходившего и происходящего. Существуют исследования психологов о минимальном стабильном коллективе. Он составляется из пяти элементов, пяти субъектов, за каждым из которых закрепляется определённая социальная роль. Эту разработку использовали фольклористы для раскрытия секрета исполнения народных песен, и чью терминологию мы здесь применим: тему и мелодию запеву задает <лидер>, но ему противостоит <антипод>, сбивающий темп и варьирующий тональность, поэтому третьим включается <диспетчер>, чья задача смягчать противоречия, примирять <разногласия>. Однако такой тройкой песня долго исполняться не может, ибо <лидер>, <антипод> и <диспетчер> способны заиграться до полного развала мелодии. Поэтому четвёртый член минимального коллектива, не включаясь в их игру, поёт <как положено>, поёт <правду>. Интересно, что исполнение этой <правильной> партии в разных культурах одинаково полагается басу. Когда играющая тройка приближается к <басу>, мелодию ликующе подхватывает <тенор>, а когда они удаляются от <правды>, тенор замолкает. А что такое <бас> в литературном произведении? Это и молчание народа, и <буду век ему верна>, и зазеленевший дуб, и капитан Тушин, Соня и идиотское <красота спасёт мир> Стоит ли продолжать? Это тот, или то, кто имеет смелость, силу и власть говорить от имени Руси. Святую, правую власть и силу. Он не самозванец, а послушник Божий, и поэтому в нём истинная, непреложная уверенность о будущем Руси. А ещё без него история теряет зримую осмысленность, представляясь неким хаотическим стечением случайностей. Воровство. Измена. Смута . . . Какие параллели в художественном осмыслении этих понятий приходят первыми? В подобной же материалистической неполноте понимания того средневекового сознания, когда ни один человек не единой минуты не жил без соотнесения своих земных желаний, помыслов и дел с неминучим Страшным Судом? Когда преступление против соседа и самим преступником понималось как надругательство над образом Божиим в себе? А переход в Смуту, в разбойничью шайку, по последствиям для вечной души крестьянина-христианина равнялся самоубийству, самоизвержению из Православия. Разбой для верующего - прежде всего, духовное изгойничество, неотпускающий ужас перед последующим за смертью адом. Отсюда и крайняя озверелость - всё равно пропащий! К сожалению, у Куклина этот переход из смерда в тати не убедителен, логически легковесен. Вот и <Андрей Рублёв> Тарковского: сколько ни старались режиссёр и художник придать этнографической достоверности своей картине, но там нет ни единой мысли, которая бы могла (только лишь могла!) овладеть монахом-иконописцем. Уж поверьте моему, более, чем двадцатилетнему, опыту общения с монахами. И потому красивый, эмоционально заряженный фильм, вроде как опирающийся на реальные исторические события, по сути - неправда. Неправда о природе солярного творчества. Ну, написал Гольбейн <Снятого со креста>. Так это ли мёртвое тело есть весь Христос? Нет, нельзя, невозможно говорить русским языком о русском, как будто и не было Достоевского. У Тарковского средневековье не так мыслит, а у Куклина не так чувствует. Лидеры, антиподы, диспетчеры. . . Партии, сходки, ватаги. . . Человек не может без праздника, радости, счастья. Для религиозного сознания эти состояния невыделимы из его веры, они базируются на чувстве вечного Бога, который и <есть Любовь>. Вера, Надежда, Любовь и мать их София. Жития святых - духовная история Руси, её сердечный бой, иначе ж почему самого краткого общения со стяжателями Духа Святаго так искали и князья, и вои, и купцы, и подъярёмные? Учители Сергии, вдохновители Ермогены, утешители Серафимы. . . Почему без их благословения не сеяли, не женились, не шли на войну? Откуда знали, что их приговор есть абсолютное благо? Причина всех наших Смут и междоусобиц в оскудении веры, во всеослепляющей повальной нелюбви. Вот и мы свидетельствуем, что и начало, и конец двадцатого века равны в причинах скорби: иссякала вера, и порушилась эпоха, давя и корёжа судьбы всех, и тех, кто хранил убеждённость, и тех, кто отшагнул в кромешность. Отсутствие правдоносителя <баса> подтверждается немотой <тенора> - лирической темы. О чём ликовать, если в заигравшемся мире нет истины? Эту невозможность душевной, свободной лирики, автор подменяет плотскими влечениями героев, протезирует тоской порывисто соприкасающихся, но не соединяющихся блудом одиночеств. Тут ещё одна прямая ассоциация - разумно тяжёлая, гениально удушливая музыка Прокофьева к фильму <Иван Грозный>. Да и Пятая симфония: беспросветная отчаянность отсутствия любви. Это тоже трагедия автора-атеиста. <Надо ли удивляться, что глава Тайного Приказа, признав силу над собой поместного дворянина, перестал заботиться о спокойствии державы русской, а вместе с тем и перестал искать того, кого сам окрестил оборотнем и кого считал главным врагом своим>. <. . .главным врагом своим> - да в том-то и дело, что в начале семнадцатого века <вор> не был чьим-то личным врагом, а являлся противником Божиим, ибо посягал на Его Миропомазанника, на Святую Русь - Землю под Покровом Богородицы! И отступить, бежать от боя. . . опять же - не отказаться от <дела>, а отказаться от себя. Дочитал последние строки, закрыл журнал, и который день не могу отделаться от протеста против упрощения и уплощения истории нашего Отечества, избавиться от досады за недописанность образа русского народа. Понятно, что подобный внутренний протест вовсе не вызывала б откровенная русофобия - враг есть враг, и так досадовать можно только на своих, близких. Поэтому очень надеюсь, что несколько резковатых высказываний не воспримутся автором ни чем иным, как только сопереживанием. Боль-то у нас одинакова: Русь-Россия.
|
24.05.2004 |
|
15.05.2004 |
|
03.04.2004 |
|
24.10.2003 |
|
28.09.2003 |
ПОД МЕССИАНСКИМ СПУДОМ ТОПОНИМИЧЕСКОГО СУБСТРАТА
|
23.08.2003 |
|
19.07.2003 |
ЛЕТО РЕЗКО КОНТИНЕНТАЛЬНОГО КЛИМАТА.
|
24.05.2003 |
|
30.04.2003 |
|
18.04.2003 |
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ СОСТОЯВШИХСЯ ЛЮДЕЙ
|
05.03.2003 |
|
25.02.2003 |
|
13.02.2003 |
|
1|2 |
Редколлегия | О журнале | Авторам | Архив | Статистика | Дискуссия
Содержание
Современная русская мысль
Портал "Русский переплет"
Новости русской культуры
Галерея "Новые Передвижники"
Пишите
© 1999 "Русский переплет"